Неточные совпадения
Лекарь приехал, осмотрел больную,
сказал, что опасна.
—
Лекарь говорит, —
сказала Марья Гавриловна, — что надо отдалить от матушки всякие заботы, ничем не беспокоить ее… А одной тебе, Фленушка, не под силу день и ночь при ней сидеть… Надо бы еще кого из молодых девиц… Марьюшку разве?
Воротился Пантелей,
сказал, что в обители молебствуют преподобной Фотинии Самаряныне и что матушка Манефа стала больно плоха — лежит в огневице, день ото дня ей хуже, и матери не чают ей в живых остаться. С негодованием узнала Аксинья Захаровна, что Марья Гавриловна послала за
лекарем.
— Что ж я
скажу, Патап Максимыч? — пожав плечами, отозвался
лекарь. — Все сделаю, что нужно, а ручаться не могу.
— Ин за
лекарем бы послали, сударыня, а то что же хорошего этак маяться, —
сказала игуменья.
Дьякон лежал с закрытыми глазами, но слышал, как
лекарь сказал, что кто хочет иметь дело с душой больного, тот должен дорожить первою минутой его просветления, потому что близится кризис, за которым ничего хорошего предвидеть невозможно.
Рано утром городничий со стряпчим приехали в дом Смолокурова. Марко Данилыч уж на столе лежал, покрытый простынею. С Дуней беспрестанно делались нервные припадки, однако
лекарь сказал, что большой опасности для нее нет, но необходимо, чтоб она, сколько возможно, оставалась в покое. Дарья Сергевна, Аграфена Петровна, глухая Степановна, разбитная Матрена и прочая женская прислуга были безотлучно при Дуне. Городничего со стряпчим встретил Патап Максимыч.
— Не смущай, дворецкий, — возразил Даньяр, — ты и так детку наводишь на сердце. Выпей, Каракаченька, не слушай…
лекарь сказал: сладко будет… в последний раз…
Неточные совпадения
А пенциону полного // Не вышло, забракованы // Все раны старика; // Взглянул помощник
лекаря, //
Сказал: «Второразрядные! // По ним и пенцион».
— Ножом в сердцах читаете, — //
Сказал священник
лекарю, // Когда злодей у Демушки // Сердечко распластал.
Половину следующего дня она была тиха, молчалива и послушна, как ни мучил ее наш
лекарь припарками и микстурой. «Помилуйте, — говорил я ему, — ведь вы сами
сказали, что она умрет непременно, так зачем тут все ваши препараты?» — «Все-таки лучше, Максим Максимыч, — отвечал он, — чтоб совесть была покойна». Хороша совесть!
— Умерла; только долго мучилась, и мы уж с нею измучились порядком. Около десяти часов вечера она пришла в себя; мы сидели у постели; только что она открыла глаза, начала звать Печорина. «Я здесь, подле тебя, моя джанечка (то есть, по-нашему, душенька)», — отвечал он, взяв ее за руку. «Я умру!» —
сказала она. Мы начали ее утешать, говорили, что
лекарь обещал ее вылечить непременно; она покачала головкой и отвернулась к стене: ей не хотелось умирать!..
Доктор, тот самый уездный
лекарь, у которого не нашлось адского камня, приехал и, осмотрев больного, посоветовал держаться методы выжидающей и тут же
сказал несколько слов о возможности выздоровления.