Неточные совпадения
— Ин вот что сделаем, — сказала Манефа, — отпишу я Петру Спиридонычу, оставил бы он тебя в скитах до
конца собраний и ответил бы мне беспременно с
первой же почтой… Каков ответ получим, таково и сотворим. Велит ехать — часу не задержу, остаться велит — оставайся… Ладно ли так-то будет?
Долго шла меж приятелей веселая беседа… Много про Керженски скиты рассказывал Патап Максимыч, под
конец так разговорился, что женский пол одна за другой вон да вон.
Первая Груня, дольше всех Фленушка оставалась. Василий Борисыч часто говорил привычное слово «искушение!», но в душе и на уме бродило у него иное, и охотно он слушал, как Патап Максимыч на старости лет расходился.
В первый раз в жизни я услыхал это слово в
конце первого года империалистической войны, когда население нашего дома, особенно надворных флигелей, увеличилось беженцами из Польши.
При первом ее появлении на сцену, в
конце первого акта, Вихорев сообщает ей, что отец просватал ее за Бородкина; она наивно говорит: «Не беспокойтесь, я за Бородкина не пойду».
Таким образом, к
концу первого года, проведенного Женею в отцовском доме, ближайший круг ее знакомства составляли: Вязмитинов, Зарницын, дьякон Александровский с женою, Ольга Саренко, состоявшая в должности наблюдателя, отряженного дамским обществом, и доктор. С женою своею доктор не знакомил Женни и вообще постоянно избегал даже всяких о ней разговоров.
Неточные совпадения
Не только не гнушалися // Крестьяне Божьим странником, // А спорили о том, // Кто
первый приютит его, // Пока их спорам Ляпушкин //
Конца не положил: // «Эй! бабы! выносите-ка // Иконы!» Бабы вынесли;
О личности Двоекурова «Глуповский летописец» упоминает три раза: в
первый раз в «краткой описи градоначальникам», во второй — в
конце отчета о смутном времени и в третий — при изложении истории глуповского либерализма (см. описание градоначальствования Угрюм-Бурчеева).
В
конце мая, когда уже всё более или менее устроилось, она получила ответ мужа на свои жалобы о деревенских неустройствах. Он писал ей, прося прощения в том, что не обдумал всего, и обещал приехать при
первой возможности. Возможность эта не представилась, и до начала июня Дарья Александровна жила одна в деревне.
Хозяйка села за самовар и сняла перчатки. Передвигая стулья с помощью незаметных лакеев, общество разместилось, разделившись на две части, — у самовара с хозяйкой и на противоположном
конце гостиной — около красивой жены посланника в черном бархате и с черными резкими бровями. Разговор в обоих центрах, как и всегда в
первые минуты, колебался, перебиваемый встречами, приветствиями, предложением чая, как бы отыскивая, на чем остановиться.
Смерть, неизбежный
конец всего, в
первый раз с неотразимою силой представилась ему.