— И толкуют, слышь, они, матушка, как добывать
золотые деньги… И снаряды у них припасены уж на то… Да все Ветлугу поминают, все Ветлугу… А на Ветлуге те плутовские деньги только и работают… По тамошним местам самый корень этих монетчиков. К ним-то и собираются ехать. Жалеючи Патапа Максимыча, Пантелей про это мне за великую тайну сказал, чтобы, кроме тебя, матушка, никому я не открывала… Сам чуть не плачет… Молви, говорит, Христа ради, матушке, не отведет ли она братца от такого паскудного дела…
Неточные совпадения
И, вынув из кармана замшевый мешок, в каких крестьяне носят
деньги, Стуколов развязал его, и густая струя
золотого песку посыпалась на чайное блюдечко.
— Мало ль на что, — отвечал Стуколов. — Шурфы бить, то есть пробы в земле делать, землю купить, коли помещичья, а если казенная, в Питере хлопотать, чтобы прииск за нами записали… Да и потом, мало ль на что
денег потребуется.
Золото даром не дается… Зарой в землю
деньги, она и станет тебе оплачивать.
— Не один миллион, три, пять, десять наживешь, — с жаром стал уверять Патапа Максимыча Стуколов. — Лиха беда начать, а там загребай
деньги.
Золота на Ветлуге, говорю тебе, видимо-невидимо. Чего уж я — человек бывалый, много видал
золотых приисков — и в Сибири и на Урале, а как посмотрел я на ветлужские палестины, так и у меня с дива руки опустились… Да что тут толковать, слушай. Мы так положим, что на все на это дело нужно сто тысяч серебром.
— А за то, что он первый опознал про такое богатство, — отвечал Стуколов. — Вот, положим, у тебя теперь сто тысяч в руках, да разве получишь ты на них миллионы, коль я не укажу тебе места, не научу, как надо поступать? Положим, другой тебя и научит всем порядкам: как заявлять прииски, как закрепить их за собой… А где копать-то станешь?.. В каком месте прииск заявишь?.. За то, чтобы знать, где
золото лежит, давай
деньги епископу… Да и
денег не надо — барыши пополам.
— Меньше половины нельзя, — решительно ответил Стуколов. — У него в Калужской губернии такое же дело заводится, тоже на пятидесяти паях. Землю с
золотом покупают теперь у помещика тамошнего, у господина Поливанова, может, слыхал.
Деньги дали тому господину немалые, а епископ своих копейки не истратил.
Господь их ведает, какою хитростью делают они из нашего песку
золото, а на нашу долю сколько его причитается,
деньгами высылают…
У Алексея свои думы.
Золотой песок не сходит с ума. «
Денег,
денег, казны
золотой! — думает он про себя. — Богатому везде ширь да гладь, чего захочет, все перед ним само выкладáется. Ино дело бедному… Ему только на ум какое дело вспадет, и то страшно покажется, а богатый тешь свое хотенье —
золотым молотом он и железны ворота прокует. Тугая мошна не говорит, а чудеса творит — крякни да денежкой брякни, все тебе поклонится, все по-твоему сделается».
— Окстись, Пантелей Прохорыч!.. Чтой-то ты? — воскликнул Алексей. — Каки фальшивы
деньги? Поехали они
золотой песок досматривать… На Ветлуге, слышь,
золото в земле родится… Копать его думают…
— Знаем мы, знаем это
золото, — молвил Пантелей. — Из него мягкую
деньгу и куют. Ох, этот лодырь [Лодырь — шатающийся плут, бездельник.] Стуколов!.. Недаром, только взглянул я ему в рожу-то, сердце у меня повернулось… Вот этот человек так уж истинно на погибель…
— Истинно так, матушка, — подтвердил Василий Борисыч. — Иначе его и понимать нельзя, как разбойником… Тут, матушка, пошли доноситься об нем слухи один другого хуже… И про попа Егора, что в воду посадил, и про
золото, что с паломником Стуколовым под Калугой искал…
Золото, как слышно, отводом только было, а они, слышь, поганым ремеслом занимались: фальшивы
деньги ковали.
— Тот Стуколов где-то неподалеку от Красноярского скита искал обманное
золото и в том обмане заодно был с епископом. Потому Патап Максимыч и думает, что епископ и по фальшивым
деньгам не без участия… Сердитует очень на них… «Пускай бы, говорит, обоих по одному канату за Уральские бугры послали, пускай бы там настоящее государево
золото, а не обманное копали…» А игумна Патап Максимыч жалеет и так полагает, что попал он безвинно.
Откупа,
золотые прииски, казенны подряды не с руки Алексею: ими начинать, надо большие
деньги иметь в руках.
— Да ты говори толком… С неба, что ль, тебе деньги-то свалились аль в самом деле
золотые россыпи на Ветлуге нашел? — с нетерпением спрашивал Колышкин Алексея.
—
Деньги не вода — с неба не капают, сами про то лучше меня знаете, Сергей Андреич, а
золото на Ветлуге облыжное… Такими делами мы заниматься не желаем, — с ужимками, поводя по потолку глазами, сказал Алексей.
Царь не дал ничего. Нищий сказал: «Царь, ты, видно, забыл, что бог всем один отец; мы все братья, и нам всем делиться надо». Тогда царь остановился и сказал: «Ты правду говоришь, мы братья и нам делиться надо», — и дал нищему
золотую деньгу. Нищий взял золотую деньгу и сказал: «Ты мало дал; разве так делятся с братьями? Надо делить поровну. У тебя миллион денег, а ты мне дал одну». Тогда царь сказал: «То правда, что у меня миллион денег, а я тебе дал одну; но у меня и братьев столько же, сколько денег».
Неточные совпадения
Стародум. Детям? Оставлять богатство детям? В голове нет. Умны будут — без него обойдутся; а глупому сыну не в помощь богатство. Видал я молодцов в
золотых кафтанах, да с свинцовой головою. Нет, мой друг! Наличные
деньги — не наличные достоинства.
Золотой болван — все болван.
К счастию, однако ж, на этот раз опасения оказались неосновательными. Через неделю прибыл из губернии новый градоначальник и превосходством принятых им административных мер заставил забыть всех старых градоначальников, а в том числе и Фердыщенку. Это был Василиск Семенович Бородавкин, с которого, собственно, и начинается
золотой век Глупова. Страхи рассеялись, урожаи пошли за урожаями, комет не появлялось, а
денег развелось такое множество, что даже куры не клевали их… Потому что это были ассигнации.
Он прочел письмо и остался им доволен, особенно тем, что он вспомнил приложить
деньги; не было ни жестокого слова, ни упрека, но не было и снисходительности. Главное же — был
золотой мост для возвращения. Сложив письмо и загладив его большим массивным ножом слоновой кости и уложив в конверт с
деньгами, он с удовольствием, которое всегда возбуждаемо было в нем обращением со своими хорошо устроенными письменными принадлежностями, позвонил.
Вот то-то-с, моего вы глупого сужденья // Не жалуете никогда: // Ан вот беда. // На что вам лучшего пророка? // Твердила я: в любви не будет в этой прока // Ни во́ веки веков. // Как все московские, ваш батюшка таков: // Желал бы зятя он с звездами, да с чинами, // А при звездах не все богаты, между нами; // Ну разумеется, к тому б // И
деньги, чтоб пожить, чтоб мог давать он ба́лы; // Вот, например, полковник Скалозуб: // И
золотой мешок, и метит в генералы.
— Да, да, я все о них! Приятно звучат: донь-динь-дон-бо-омм — по башке. Кажется, опоздал я, — теряют силу
деньги, если они не
золото… Видел брата?