Неточные совпадения
Да об этом не тужит лесник, каждый день молится
Богу, поскорей бы Господь белую зиму на черную
землю сослал…
— Когда я по турецким
землям странствовал, а там жидов, что твоя Польша, видимо-невидимо, так от достоверных людей там я слыхал, что жиды своего
Бога по имени никогда не зовут, а все он да он…
— Как же не кладет? — возразил Артемий. — Зарывает!.. Господь в
землю и золото, серебро, и всяки дорогие камни тайной силой своей зарывает. То и есть Божий клад… Золото ведь из
земли же роют, а кто его туда положил?.. Вестимо —
Бог.
— Съезди, пожалуй, к своему барину, — молвил паломник. — Только не проболтайся, ради
Бога, где эта благодать родится. А то разнесутся вести, узнает начальство, тогда нам за наши хлопоты шиш и покажут… Сам знаешь,
земля ведь не наша.
Бог нам дает много, а нам-то все мало,
Не можем мы, людие, ничем ся наполнить!
И ляжем мы в гробы, прижмем руки к сердцу,
Души наши пойдут по делам своим,
Кости наши пойдут по
земле на предание,
Телеса наши пойдут червям на съедение,
А богатство, гордость, слава куда пойдут?
— Дай
Бог многолетнего здравия Патапу Максимычу и всему дому его, — проговорили сироты, опять кланяясь до
земли.
Оклички женщинами справляются, мужчинами никогда. Когда вслушиваешься в эти оклички, в эти «жальные причитанья», глубокой стариной пахнет!.. Те слова десять веков переходят в устах народа из рода в род… Старым
богам те песни поются: Грому Гремучему да Матери-Сырой
Земле.
Пока солнце греет
землю, пока дышит живая тварь, не минуть словесам веселого
бога…
По-ихнему — и табак трава, не
Богом сотворенная, а диаволом, и дорогой травой [Smillax sarsaparilla.] лечиться не следует потому-де, что, когда Господь по
земле ходил, все травы перед ним преклонилися, не поклонилась одна дорогая трава…
Диво ли, что теперь на нашей трудной
земле и древа, и травы, и скоты, и звери, и всякие гады ползущие не от
Бога, а от врага, не славу Божию исповедуют, а вражеским козням на человеческую погубу служат?
—
Богом прославленных мест на
земле — что звезд на́ небе, — сказал замолчавшему Иосифу Василий Борисыч. — Все такие места одному человеку изведать не можно, а тебе бы, старче, незнающему сказать, неведущего научить, а не Москву бранить. Тут московские люди ни в чем не повинны.
Вот сказанье наших праотцев о том, как
бог Ярило возлюбил Мать-Сыру
Землю и как она породила всех земнородных.
Несутся в солнечных лучах сладкие речи
бога любви, вечно юного
бога Ярилы: «Ох ты гой еси, Мать-Сыра
Земля! Полюби меня,
бога светлого, за любовь за твою я украшу тебя синими морями, желтыми песками, зеленой муравой, цветами алыми, лазоревыми; народишь от меня милых детушек число несметное…»
Любы
Земле Ярилины речи, возлюбила она
бога светлого и от жарких его поцелуев разукрасилась злаками, цветами, темными лесами, синими морями, голубыми реками, серебристыми озера́ми. Пила она жаркие поцелуи Ярилины, и из недр ее вылетали поднебесные птицы, из вертепов выбегали лесные и полевые звери, в реках и морях заплавали рыбы, в воздухе затолклись мелкие мушки да мошки… И все жило, все любило, и все пело хвалебные песни: отцу — Яриле, матери — Сырой
Земле.
Плачется Мать-Сыра
Земля: «О ветре-ветрило!.. Зачем дышишь на меня постылою стужей?.. Око Ярилино — красное солнышко!.. Зачем греешь и светишь ты не по-прежнему?.. Разлюбил меня Ярило-бог — лишиться мне красоты своей, погибать моим детушкам, и опять мне во мраке и стуже лежать!.. И зачем узнавала я свет, зачем узнавала жизнь и любовь?.. Зачем спознавалась с лучами ясными, с поцелуями
бога Ярилы горячими?..»
Оттого наши предки и чествовали великими праздниками дарование Ярилой огня человеку. Праздники те совершались в долгие летние дни, когда солнце, укорачивая ход, начинает расставаться с
землею. В память дара, что даровал
бог света, жгут купальские огни. Что Купало, что Ярило — все едино, одного
бога звания.
— Дивен
Бог во святых своих! — величаво приподнимаясь с
земли, проговорил молчавший дотоле инок, еще не старый, из себя дородный, здоровый, как кровь с молоком. Низко нахлобучив камилавку черным кафтырем, обшитым красными шнурками, и медленно перебирая лестовку, творил он шепотом молитву. Затем, поклонясь собеседникам, пошел вдоль берега. Василий Борисыч за ним.
Затем летит пó небу олень златорогий, затем хочет серебряным копытом воду студить, что настал день прощанья светлого
бога Ярилы с Матерью Сырой
Землей и со всеми земнородными чадами их…
Затем из темного бора гонит Ярило лесного оленя, было бы людям чем справить день расставанья светлого
бога с
землей, день отхода его на немалое время в область мрака и стужи.
Бог наш на небеси и на
земли вся елика восхоте сотвори!» А если пожелает кто поподробну излюбопытствовать, того ради посылаем подателя сего послания Василия Борисыча, мужа учительна, разумна, знающа силу Божественных Писаний и самолично зревшего доброе устроение заграничныя святыя митрополии и все чины и службы в ней соблюдаемые.
— Хорошо тебе, Авдотьюшка, эдак разговаривать, — жалобно, но с досадой ответила ей Устинья. — Суди
Бог того, кто обидел меня!.. Да не обрадуется она горькой обиде моей… Обижена сиротская слеза даром нá
землю не капает; капнет слеза моя горькая горючéй смолой на голову лиходейки-обидчицы!
Неточные совпадения
— Не знаю я, Матренушка. // Покамест тягу страшную // Поднять-то поднял он, // Да в
землю сам ушел по грудь // С натуги! По лицу его // Не слезы — кровь течет! // Не знаю, не придумаю, // Что будет?
Богу ведомо! // А про себя скажу: // Как выли вьюги зимние, // Как ныли кости старые, // Лежал я на печи; // Полеживал, подумывал: // Куда ты, сила, делася? // На что ты пригодилася? — // Под розгами, под палками // По мелочам ушла!
И то уж благо: с Домною // Делился им; младенцами // Давно в
земле истлели бы // Ее родные деточки, // Не будь рука вахлацкая // Щедра, чем
Бог послал.
Заметив тот особенный поиск Ласки, когда она прижималась вся к
земле, как будто загребала большими шагами задними ногами и слегка раскрывала рот, Левин понял, что она тянула по дупелям, и, в душе помолившись
Богу, чтобы был успех, особенно на первую птицу, подбежал к ней.
— А
Бог его знает! Живущи, разбойники! Видал я-с иных в деле, например: ведь весь исколот, как решето, штыками, а все махает шашкой, — штабс-капитан после некоторого молчания продолжал, топнув ногою о
землю: — Никогда себе не прощу одного: черт меня дернул, приехав в крепость, пересказать Григорью Александровичу все, что я слышал, сидя за забором; он посмеялся, — такой хитрый! — а сам задумал кое-что.
Заслышали с вышины знакомую песню, дружно и разом напрягли медные груди и, почти не тронув копытами
земли, превратились в одни вытянутые линии, летящие по воздуху, и мчится вся вдохновенная
Богом!..