Тут
были разные сласти: конфеты, пастила, разные пряники, орехи грецкие, американские, волошские и миндальные, фисташки, изюм, урюк, винные ягоды, киевское варенье, финики, яблоки свежие и моченые с брусникой, и вместе с тем икра салфеточная прямо из Астрахани, донской балык, провесная шемая, белорыбица, ветчина, грибы в уксусе и, среди серебряных, золоченых чарочек разной величины и рюмок бемского хрусталя, графины с разноцветными водками и непременная бутылка мадеры.
Неточные совпадения
Ты не оставляешь, в Москве и в Питере
есть благодетели, десять канонниц по
разным местам негасиму читают, три сборщицы по городам ездят, ну, покуда Бог грехам терпит, живем и молимся за благодетелей.
Засиял в Вихореве осиротелый дом Заплатина. Достатки его удвоились от приданого, принесенного молодой женой. Как сказал, так и сделал Патап Максимыч: дал за Груней тридцать тысяч целковых, опричь одежи и
разных вещей. Да, опричь того, выдал ей капитал, что после родителей ее остался: тысяч пять на серебро
было.
Было немало и молодого, как я, народу: тогда в Лаврентьеву обитель юноши из
разных сторон приходили, да управят души свои по словеси Господню.
Он
был одет «по-модному»: в щегольский короткополый сюртук и черный открытый жилет, на нем блестела золотая часовая цепочка со множеством
разных привесок.
Большею частью старцы Божьи изводили свои денежки на «утешение», то
есть на чай да на хмельное и
разные к нему закуски.
В клетях и чуланах тесно
было от мешков с пушистою казанской крупчаткой, с
разными солодами и крупами, тогда как спокон века ни в едином доме на Каменном Вражке ни сохи, ни бороны не бывало.
Обнесенные околицей жилые строенья и
разные службы
были расположены кругом обширного двора, середи которого возвышалась часовня.
Тут
была общая обительская трапеза, стряпущая и кладовая с
разными запасами.
— От
разных, — отвечал он. — От матушки Пульхерии
есть письмецо, от Гусевых, от Мартынова Петра Спиридоныча.
— То-то и
есть, — продолжала Манефа. — Как же должно вашего Софрона епископа понимать?.. А?..
Были от меня посыланы верные люди по
разным местам, и письмами обсылалась… Нехорошие про него слухи, Василий Борисыч, ох, какие нехорошие!.. А Москва его терпит!.. Да как не терпеть?.. Московский избранник!..
— Пожалуйте, гость дорогой… Вот сюда пожалуйте, — говорила она, проводя Василия Борисыча по внутренним закоулкам игуменьиной «стаи», мимо
разных чуланов и боковуш, середи которых непривычному человеку легко
было заблудиться.
В хоромах за красным столом кушанья
были отборные: там и дорогие вина подавали, и мерных стерлядей, и жирных индюков, и
разную дичину.
— По
разным обителям ту песнь
поют, матушка… — скромно ответил Василий Борисыч. — И по домам благочестивых христиан
поют… Выучился я
петь ее в Лаврентьеве, а слыхал и в Куренях и в Бело-Кринице. А изводу [Курени, или Куреневский — раскольничий скит в Юго-Западном крае. Извод — редакция, а также место происхождения или указание на место происхождения.] она суздальского. Оттоль, сказывают, из-под Суздаля, разнесли ее по обителям.
Сжавшись в кучку, матери держались в сторонке. Рассевшись в тени меж деревьев, поминали они преподобного отца Софонтия привезенными из обителей яствами и приглашали знакомых разделить с ними трапезу. Отказов не
было, и вскоре больше полутораста человек, разделясь на отдельные кучки, в строгом молчаньи
ели и
пили во славу Божию и на помин души отца Софонтия… Деревенские парни и горожане обступили келейниц и, взглядывая на молодых старочек и на пригоженьких белиц, отпускали им
разные шуточки.
— За трехгодовым. Трехгодовый пачпорт мне нужен, потому что, отъезжая, значит, по пароходной части в
разные города и селения Российской Империи… — начал
было Алексей, но писарь прервал его словом...
В
разных странах доводилось мне
быть: чуть не всю Россию объехал, в Сибири только не бывал да на Кавказе, в Австрийском царстве с Белокриницкими отцами до самой Вены доезжал, в Молдове
был, в Туретчине, Гробу Господню поклонялся, в Египетскую страну во славный град Александрию ездил…
Келейка Таисеи
была маленькая, но уютная. Не
было в ней ни такого простора, ни убранства, как у матери Манефы, но так же все
было опрятно и чисто. Отдав приказ маленькой, толстенькой келейнице Варварушке самовар кипятить, а на особый стол поставить
разных заедок: пряников, фиников, черносливу и орехов, мать Таисея сама пошла в боковушу и вынесла оттуда графинчик с водкой, настоянной плававшими в нем лимонными корками, и бутылку постных сливок, то
есть ямайского рома ярославской работы.
Через час после обеда собор начался. Середь келарни ставлен
был большой стол, крытый красным кумачом. На нем положили служебное евангелие в окладе, с одной стороны его на покрытом пеленою блюде большой серебряный крест, с другой — кормчую книгу. Десятка полтора других книг в старинных, почерневших от времени переплетах положены
были по
разным местам стола.
К тому же,
быв в высшем духовном чину, не токмо не устыдился ради своея корысти вступати в торги, но и
разными бесчестными и презрительными занятиями собирал себе тленное богатство, даже освященные им церковные вещи, как-то: антиминсы, одиконы и прочие продавал.
— За себя нимало не опасаюсь я, — молвила спокойно Манефа. — Мало ль кто ко мне наезжает в обитель — всему начальству известно, что у меня всегда большой съезд живет. Имею отвод, по торговому, мол, делу приезжают. Не даром же плачу гильдию. И бумаги такие
есть у меня, доверенности от купцов
разных городов… Коснулись бы тебя — ответ у нас готов: приезжал, дескать, из Москвы от Мартыновых по торговле красным товаром. И документы показала бы.
— Садиться милости просим, почтеннейший господин Чапурин, — говорил Алексей, указывая на диван Патапу Максимычу. — А ты, Марья Гавриловна, угощенья поставь: чаю, кофею, «чиколату». Чтобы все живой рукой
было! Закуску вели сготовить,
разных водок поставь, ликеров, рому, коньяку, иностранных вин, которы получше. Почтенного гостя надо в аккурат угостить, потому что сами его хлеб-соль едали.
Было уже за полночь, когда молодые подъехали к освещенному дому Феклиста Митрича. Перед домом стояла небольшая толпа
разного люда. Увидав необычное освещенье дома и зная, что у Феклиста Митрича нет ни именин, ни крестин, ни сговора, тотчас смекнули, что богатая «самокрутка» где-то сыгралась. И долго стояли они у ворот, хоть глазком бы взглянуть на молодую княгиню, какова из себя, и на князя молодого, кто он таков.
Неточные совпадения
Добчинский. Марья Антоновна! (Подходит к ручке.)Честь имею поздравить. Вы
будете в большом, большом счастии, в золотом платье ходить и деликатные
разные супы кушать; очень забавно
будете проводить время.
Почтмейстер. Знаю, знаю… Этому не учите, это я делаю не то чтоб из предосторожности, а больше из любопытства: смерть люблю узнать, что
есть нового на свете. Я вам скажу, что это преинтересное чтение. Иное письмо с наслажденьем прочтешь — так описываются
разные пассажи… а назидательность какая… лучше, чем в «Московских ведомостях»!
Сие намерение
есть изобразить преемственно градоначальников, в город Глупов от российского правительства в
разное время поставленных.
Науки бывают
разные; одни трактуют об удобрении полей, о построении жилищ человеческих и скотских, о воинской доблести и непреоборимой твердости — сии
суть полезные; другие, напротив, трактуют о вредном франмасонском и якобинском вольномыслии, о некоторых якобы природных человеку понятиях и правах, причем касаются даже строения мира — сии
суть вредные.
Свидетельство замечательное и находящее себе подтверждение в том, что впоследствии начальство вынуждено
было дать глуповцам
разные льготы, именно"испуга их ради".