Неточные совпадения
— Ступай, Пантелеюшка, поставь двоих, а не то и троих, голубчик, вернее
будет, — говорила Аксинья Захаровна. — А наш-от хозяин больно уж бесстрашен.
Смеется над Сушилой да над сарафаном с холодником. А долго ль до греха? Сам посуди. Захочет Сушила, проймет не мытьем, так катаньем!
— Зачала Лазаря! — сказал,
смеясь, Патап Максимыч. — Уж и Рассохиным нечего
есть! Эко слово, спасенная душа, ты молвила!.. Да у них, я тебе скажу, денег куча; лопатами, чай, гребут. Обитель-то ихняя первыми богачами строена. У вас в Комарове они и хоронились, и постригались, и каких за то вкладов не надавали! Пошарь-ка у Досифеи в сундуках, много тысяч найдешь.
Пришло Никитишне житье хуже собачьего, свекор колотит, свекровь ругает, деверья
смеются, невестки да золовки поедом
едят.
— Какое у тебя приданое? —
смеясь, сказал солдатке Никифор. — Ну так и
быть, подавай росписи: липовы два котла, да и те сгорели дотла, сережки двойчаты из ушей лесной матки, два полотенца из березова поленца, да одеяло стегано алого цвету, а ляжешь спать, так его и нету, сундук с бельем да невеста с бельмом. Нет, таких мне не надо — проваливай!
— Когда ж это
было? При царе Горохе, как грузди с опенками воевали?.. —
смеялся Патап Максимыч.
— На Ефрема Сирина по деревням домового закармливают, каши ему на загнеток кладут, чтобы добрый
был весь год, — отвечала Марья,
смеясь в глаза Виринее.
— Всякие, молодец, бывают купцы, —
засмеялся дядя Елистрат. — По здешним местам
есть такие купцы, что продают одни рубцы, да сено с хреном, да еще суконны пироги с навозом… Ты не из таковских… Первостатейным глядишь.
— Да это я так. К слову молвится, —
смеялся Михайло Васильич. — Садись-ка, гостем
будешь.
— Так за этим страхом ты, гость дорогой, совсем
было в преподобные угодил, —
смеялся Патап Максимыч. — Вот дела так дела!.. А не хотелось? — примолвил он, подмигнув Василью Борисычу и прищурясь на левый глаз.
— Сам к нему поехал… Что понапрасну на черта клепать! —
засмеялся Патап Максимыч. — Своя охота
была… Да не про то я тебе говорю, а то сказываю, что иночество самое пустое дело. Работать лень, трудом хлеба добывать не охота, ну и лезут в скиты дармоедничать… Вот оно и все твое хваленое иночество!.. Да!..
— Как бы не так! —
засмеялся Самоквасов. — А ну-ка, попробуй, выдь за меня, — увидишь, каков
буду…
— Да ты не
смейся. В самом деле я прозорливец, — молвил Семен Петрович. — Хочешь скажу, что
будет с тобой?
— Ах ты, шальная!.. Ах ты, озорная!.. — сама
смеясь, говорила Дарья Никитишна. — Ухарь-девка, неча сказать! Хорошо, Дуняша, что в Христовы невесты угодила: замуж пошла бы, и нá печи
была бы бита, и ó печь бита, разве только ночью не
была бы бита… От такой жены мужу одно: либо шею в петлю, либо в омут головой.
— Чему смеяться-то? — быстро подняв голову и обводя беседу удивленными глазами, громко сказала Параша. — Известно, что бы делала, чай бы с мужем
пила, обедала бы с ним, гуляла. Он бы из городу гостинцы привозил, платками да платьями дарил меня. Еще-то чего?
— Ох ты, инок! —
засмеялась мать Таисея. — Хорош
будешь, неча сказать!.. Люди за службу, а ты за те стихеры, что вечор с Патапом Максимычем
пел.
— Таисея потчевала меня сорокатравчатой… Дурака нашла, стану я
пить ихнюю дрянь, как в баклажке
есть еще померанцевая, —
смеялся Петр Степаныч, наливая стаканчики.
— Как не
быть кабаку? Станция без кабака разве бывает? Эх ты, недогадливый!.. —
смеялись ямщики.
— Полно-ка, батька, смеяться-то! — попрекнула мужа Аксинья Захаровна. — Дó смеху ли тут!.. Эка напасть-то какая, эка напасть!.. Ах, Марья Гавриловна, Марья Гавриловна!.. Можно ль
было чаять того?.. Накажет ее Господь, не пошлет счастья…
Неточные совпадения
Пей даром сколько вздумаешь — // На славу угостим!..» // Таким речам неслыханным //
Смеялись люди трезвые, // А пьяные да умные // Чуть не плевали в бороду // Ретивым крикунам.
В дому-то мало радости: // Избенка развалилася, // Случается,
есть нечего — //
Смеется дурачок!
Стародум. Ему многие
смеются. Я это знаю.
Быть так. Отец мой воспитал меня по-тогдашнему, а я не нашел и нужды себя перевоспитывать. Служил он Петру Великому. Тогда один человек назывался ты, а не вы. Тогда не знали еще заражать людей столько, чтоб всякий считал себя за многих. Зато нонче многие не стоят одного. Отец мой у двора Петра Великого…
Он видел, что старик повар улыбался, любуясь ею и слушая ее неумелые, невозможные приказания; видел, что Агафья Михайловна задумчиво и ласково покачивала головой на новые распоряжения молодой барыни в кладовой, видел, что Кити
была необыкновенно мила, когда она,
смеясь и плача, приходила к нему объявить, что девушка Маша привыкла считать ее барышней и оттого ее никто не слушает.
— Я
смеюсь, — сказала она, — как
смеешься, когда увидишь очень похожий портрет. То, что вы сказали, совершенно характеризует французское искусство теперь, и живопись и даже литературу: Zola, Daudet. Но, может
быть, это всегда так бывает, что строят свои conceptions [концепции] из выдуманных, условных фигур, а потом — все combinaisons [комбинации] сделаны, выдуманные фигуры надоели, и начинают придумывать более натуральные, справедливые фигуры.