Лежат те семена глубоко в тайнике души, дожидаясь поры-времени, когда ребенок, возмужав, вырастит, выхолит их
доброй волей и свободным хотеньем…
Неточные совпадения
— В работники хочешь? — сказал он Алексею. — Что же? Милости просим. Про тебя слава идет
добрая, да и сам я знаю работу твою: знаю, что руки у тебя золото… Да что ж это, парень? Неужели у вас до того дошло, что отец тебя в чужи люди посылает? Ведь ты говоришь, отец прислал. Не своей
волей ты рядиться пришел?
— Так… — промычал Макар Тихоныч. — Много хорошего про Залетова я наслышан, — продолжал он, помолчав и поглядывая искоса на сына. — С кем в городе ни заговоришь, опричь
доброго слова ничего об нем не слыхать… Вот что: у Макарья мы повидаемся, и коли твой Залетов по мысли придется мне, так и быть, благословлю — бери хозяйку… Девка, сказывают, по всем статьям хороша… Почитала бы только меня да из моей
воли не выходила, а про другое что, как сами знаете.
— Нет в ней смиренья ни на капельку, — продолжала Манефа, — гордыня, одно слово гордыня. Так-то на нее посмотреть — ровно б и скромная и кроткая, особливо при чужих людях, опять же и сердца
доброго, зато коли что не по ней — так строптива, так непокорна, что не глядела б на нее… На что отец, много-то с ним никто не сговорит, и того, сударыня, упрямством гнет под свою
волю. Он же души в ней не чает — Настасья ему дороже всего.
— Хорошо, хорошо, Алексеюшка,
доброе слово ты молвил, — дрогнувшим от умиления голосом сказал Патап Максимыч. — Родителей покоить — Божью
волю творить… Такой человек вовеки не сгибнет: «Чтый отца очистит грехи своя».
Ну, думаю: «Буди, Господи,
воля твоя…» И уж за камилавку совсем было взялся, да вспомнилось отцу келарю — дай Бог ему
доброго здоровья и душу спасти, — вспомнилось ему, что из келарного чулана сделана у них лазейка в сад…
А прежде чем отдать, со мной посоветуй — отец я тебе, кровь ты моя — худо не присоветую, а на ум молодую
волю, пожалуй,
добром наведу.
— Холостая
воля — злая доля, — молвила Таисея. — Сам Господь сказал: «Не
добро жити человеку единому». Стало быть, всякому человеку и надобно святой Божий закон исполнить…
Пошли приветы, поздравленья: // Татьяна всех благодарит. // Когда же дело до Евгенья // Дошло, то девы томный вид, // Ее смущение, усталость // В его душе родили жалость: // Он молча поклонился ей; // Но как-то взор его очей // Был чудно нежен. Оттого ли, // Что он и вправду тронут был, // Иль он, кокетствуя, шалил, // Невольно ль, иль из
доброй воли, // Но взор сей нежность изъявил: // Он сердце Тани оживил.
— Есть некоторые оскорбления, Авдотья Романовна, которые, при всей
доброй воле, забыть нельзя-с. Во всем есть черта, за которую перейти опасно; ибо, раз переступив, воротиться назад невозможно.
— Это ваша
добрая воля, только вины вашей тут особенной нет. Со всеми бывает, и если с рассудком, то всё это заглаживается и забывается, и живут, — сказала Аграфена Петровна строго и серьезно, — и вам это на свой счет брать не к чему. Я и прежде слышала, что она сбилась с пути, так кто же этому виноват?
— Теперь я пока все-таки мужчина, пятьдесят пять всего, но я хочу и еще лет двадцать на линии мужчины состоять, так ведь состареюсь — поган стану, не пойдут они ко мне тогда
доброю волей, ну вот тут-то денежки мне и понадобятся.
Неточные совпадения
«Да, одно очевидное, несомненное проявление Божества — это законы
добра, которые явлены миру откровением, и которые я чувствую в себе, и в признании которых я не то что соединяюсь, а волею-неволею соединен с другими людьми в одно общество верующих, которое называют церковью.
«А мне пусть их все передерутся, — думал Хлобуев, выходя. — Афанасий Васильевич не глуп. Он дал мне это порученье, верно, обдумавши. Исполнить его — вот и все». Он стал думать о дороге, в то время, когда Муразов все еще повторял в себе: «Презагадочный для меня человек Павел Иванович Чичиков! Ведь если бы с этакой
волей и настойчивостью да на
доброе дело!»
И там же надписью печальной // Отца и матери, в слезах, // Почтил он прах патриархальный… // Увы! на жизненных браздах // Мгновенной жатвой поколенья, // По тайной
воле провиденья, // Восходят, зреют и падут; // Другие им вослед идут… // Так наше ветреное племя // Растет, волнуется, кипит // И к гробу прадедов теснит. // Придет, придет и наше время, // И наши внуки в
добрый час // Из мира вытеснят и нас!
Так думал молодой повеса, // Летя в пыли на почтовых, // Всевышней
волею Зевеса // Наследник всех своих родных. — // Друзья Людмилы и Руслана! // С героем моего романа // Без предисловий, сей же час // Позвольте познакомить вас: // Онегин,
добрый мой приятель, // Родился на брегах Невы, // Где, может быть, родились вы // Или блистали, мой читатель; // Там некогда гулял и я: // Но вреден север для меня.
А ведь тоже, глупые, на свою
волю хотят, а выдут на волю-то, так и путаются на покор да смех
добрым людям.