— Успеешь, матушка. Не на радость едем, успеешь отцовскими-то побоями налакомиться, — молвил с досадой Василий Борисыч и
велел жене идти в свою комнату, тем отзываясь, что надо ему с Феклистом Митричем поговорить.
Неточные совпадения
Ранним утром другого дня тронулась с завода золотуха. Сережу увезли. К вечеру старик Колышкин с
женой и четырнадцатилетнею Маринушкой без
вести пропали…
Воротясь из Казани, Евграф Макарыч, заметив однажды, что недоступный, мрачный родитель его был в веселом духе, осторожно
повел речь про Залетовых и сказал отцу: «Есть, мол, у них девица очень хорошая, и если б на то была родительская воля, так мне бы лучше такой
жены не надо».
Как-то к слову пришлось —
жене Трифон наказал, будто мимоходом, шутки ради, с сыном речь
повести, зачем-де от потех сторонится, отчего с девками на прежнюю стать не заигрывает.
— Мало ль чего не плетут ваши бабьи языки, — строго промолвил
жене Трифон Лохматый. — Не слыша слышат, не видя видят, а
вестей напустят, смóтницы, что ни конному, ни пешему их не нагнать, ни царским указом их не поворотить… Пуговицы вам бы на губы-то пришить… Нечего тут!.. Спать ступайте, не мешайте нам про дело толковать.
Зачал и Карп Алексеич на Параньку глаза распущать, одинокому человеку ласковое девичье слово всегда душу воротит вверх дном. Но жениться на Параньке и на мысли ему не вспадало… То на уме Карп Алексеич держал: «Сплету лапоть без кочедыка, возьму девку без попа, в
жены не годится — в кумушки бредет». И
повел свое дело.
Приехал домой, одну
жену в дом
ведет, другая его с ребеночком встречает…
— Сами извольте считать, — сказал Самоквасов. — О ту пору, как Пугачев Казань зорил,
жена у дедушки без
вести пропала; дедушка наш настояший, Гордей Михайлыч, после матери тогда по другому годочку остался.
Целый день не то что из дому, к окну близко не подходил Василий Борисыч и
жене не
велел подходить… Очень боялся, чтоб грехом не увидала их Манефа… Оттого и в Осиповку ехать заторопился… «Один конец! — подумал он. — Рано ли, поздно ли, надо же будет ответ держать… Была не была! Поедем!» И на другой день, на рассвете, поехали.
Говорят, что он раз, в доказательство меткости своего глаза,
велел жене стать на стол и прострелил ей каблук башмака.
Когда поезд остановился. Горизонт приказал носильщикам отнести вещи в первый класс и
велел жене идти за ним следом. А сам задержался в выходных дверях, чтобы пропустить обе свои партии. Старухе, наблюдавшей за дюжиной женщин, он коротко бросил на ходу:
Хозяйство по дому зимовника
вели жена Василия Степановича и его племянница лет шестнадцати, скромная, малограмотная девушка. Газет и журналов в доме, конечно, не получалось. Табунщики были калмыки, жившие кругом в своих кибитках, и несколько русских наездников из казаков.
Они, семеро, шли все вместе; впереди прихрамывал Алексей,
ведя жену под руку, за ним Яков с матерью и сестрой Татьяной, потом шёл Мирон с доктором; сзади всех шагал в мягких сапогах Артамонов старший.
Неточные совпадения
Поехал в город парочкой! // Глядим, везет из города // Коробки, тюфяки; // Откудова ни взялися // У немца босоногого // Детишки и
жена. //
Повел хлеб-соль с исправником // И с прочей земской властию, // Гостишек полон двор!
На радости целуются, // Друг дружке обещаются // Вперед не драться зря, // А с толком дело спорное // По разуму, по-божески, // На чести
повести — // В домишки не ворочаться, // Не видеться ни с
женами, // Ни с малыми ребятами, // Ни с стариками старыми, // Покуда делу спорному // Решенья не найдут, // Покуда не доведают // Как ни на есть доподлинно: // Кому живется счастливо, // Вольготно на Руси?
Правдин (останавливая ее). Поостановитесь, сударыня. (Вынув бумагу и важным голосом Простакову.) Именем правительства вам приказываю сей же час собрать людей и крестьян ваших для объявления им указа, что за бесчеловечие
жены вашей, до которого попустило ее ваше крайнее слабомыслие,
повелевает мне правительство принять в опеку дом ваш и деревни.
Когда же Помпадурша была,"за слабое держание некоторой тайности", сослана в монастырь и пострижена под именем инокини Нимфодоры, то он первый бросил в нее камнем и написал"
Повесть о некоторой многолюбивой
жене", в которой делал очень ясные намеки на прежнюю свою благодетельницу.
Алексей Александрович никого не хотел видеть в Москве, а менее всего брата своей
жены. Он приподнял шляпу и хотел проехать, но Степан Аркадьич
велел его кучеру остановиться и подбежал к нему чрез снег.