— Уж пытала я, пытала у ней, — заметила Аксинья Захаровна, — скажи, мол, Настя, что
болит у тебя? «Ничего, говорит, не болит…» И ни единого слова не могла от нее добиться.
Неточные совпадения
Много мирских побоев за воровские дела принял Микешка, да мало, видно, бока
у него
болели: полежит недельку-другую, поохает, помается, да, оправившись, опять за воровской промысел да за пьянство.
У Грунина отца в один день двое молодцов
заболели, свезли их в Мартыновскую, оттоль к Петру-Павлу [Городская больница в Нижнем называется «Мартыновскою»; кладбище городское называется «
у Петра и Павла», по церкви, там находящейся.].
Прошел день-другой, разом
у Груни отец с матерью
заболели, их тоже в больницу свезли.
— Все
болит у сердечной, — отвечала София, — совсем врозь глазок-от
у нее разнесло… Выльется он
у нее, матушка, беспременно выльется.
Спервоначалу Манефа и соглашалась было оставить ее
у Патапа Максимыча до Пасхи, но,
заболев в день невесткиных именин и пролежав после того три дня, заговорила другое.
— Знаю, — перебила Настя. — Все знаю, что
у парня на уме: и хочется, и колется, и
болит, и матушка не велит… Так, что ли? Нечего глазами-то хлопать, — правду сказала.
— Ничего, мамынька, ничего, теперь мне легко…
У меня теперь ничего не
болит… Ничего…
После того
у писаря три дня и три ночи голова
болела, а на правую ногу три недели прихрамывал… Паранька в люди не казалась: под глазами синяки, а что на спине, то рубашкой крыто — не видать… Не сказал Трифон Фекле Абрамовне, отчего
у дочери синяки на лице появились, не поведала и Паранька матери, отчего
у ней спинушку всю разломило… Ничего-то не знала, не ведала добродушная Фекла Абрамовна.
— Нет, матушка, не с того похмелья
у меня голова
болит… Вы вечор меня употчевали, — с укором сказал ей Василий Борисыч.
Принялся я было за неподслащенную наливку, но от нее
болела у меня голова; да признаюсь, побоялся я сделаться пьяницею с горя, т. е. самым горьким пьяницею, чему примеров множество видел я в нашем уезде.
— Чего-то грустно мне, жена моя! — сказал пан Данило. — И голова
болит у меня, и сердце болит. Как-то тяжело мне! Видно, где-то недалеко уже ходит смерть моя.
Неточные совпадения
Городничий. Да, и тоже над каждой кроватью надписать по-латыни или на другом каком языке… это уж по вашей части, Христиан Иванович, — всякую болезнь: когда кто
заболел, которого дня и числа… Нехорошо, что
у вас больные такой крепкий табак курят, что всегда расчихаешься, когда войдешь. Да и лучше, если б их было меньше: тотчас отнесут к дурному смотрению или к неискусству врача.
Голос Хлестакова. Да, я привык уж так.
У меня голова
болит от рессор.
У первой Матрены // Груздочки ядрены. // Матрена вторая // Несет каравая, //
У третьей водицы попью // из ковша: // Вода ключевая, а мера — // душа! // Тошен свет, // Правды нет, // Жизнь тошна, //
Боль сильна.
У суда стоять — // Ломит ноженьки, // Под венцом стоять — // Голова
болит, // Голова
болит, // Вспоминается // Песня старая, // Песня грозная. // На широкий двор // Гости въехали, // Молоду жену // Муж домой привез, // А роденька-то // Как набросится! // Деверек ее — // Расточихою, // А золовушка — // Щеголихою, // Свекор-батюшка — // Тот медведицей, // А свекровушка — // Людоедицей, // Кто неряхою, // Кто непряхою…
Я сказала, что
у меня голова
болит, и он не входил.