Неточные совпадения
— Мало ль на что, — отвечал Стуколов. — Шурфы
бить, то есть пробы
в земле делать,
землю купить, коли помещичья, а если казенная,
в Питере хлопотать, чтобы прииск за нами записали… Да и потом, мало ль на что денег потребуется. Золото даром не дается… Зарой
в землю деньги, она и станет тебе оплачивать.
В самом деле место тут каменистое. Белоснежным кварцевым песком и разноцветными гальками усыпаны отлогие берега речек, а на полях и по болотам там и сям торчат из
земли огромные валуны гранита. То осколки Скандинавских гор, на плававших льдинах занесенные сюда
в давние времена образования земной коры. За Волгой иное толкуют про эти каменные громады: последние-де русские богатыри,
побив силу татарскую, похвалялись здесь бой держать с силой небесною и за гордыню оборочены
в камни.
— Ну,
в землю-то он тебя не закопает, — усмехнулся Семен Петрович. —
Побить побьет — без этого нельзя, а после все-таки смилуется, потому что ведь одна у него дочь-то. Пожалеет тоже! Своя кровь, свое рожденье! Да и тебя, как видно, он возлюбил…
Из-за оглушающих со всех сторон звуков своих орудий, из-за свиста и ударов снарядов неприятелей, из-за вида вспотевшей, раскрасневшейся, торопящейся около орудий прислуги, из-за вида крови людей и лошадей, из-за вида дымков неприятеля на той стороне (после которых всякий раз прилетало ядро и
било в землю, в человека, в орудие или в лошадь), — из-за вида этих предметов у него в голове установился свой фантастический мир, который составлял его наслаждение в эту минуту.
Неточные совпадения
Он спал на голой
земле и только
в сильные морозы позволял себе укрыться на пожарном сеновале; вместо подушки клал под головы́ камень; вставал с зарею, надевал вицмундир и тотчас же
бил в барабан; курил махорку до такой степени вонючую, что даже полицейские солдаты и те краснели, когда до обоняния их доходил запах ее; ел лошадиное мясо и свободно пережевывал воловьи жилы.
Кабанов. Нет, постой! Уж на что еще хуже этого. Убить ее за это мало. Вот маменька говорит: ее надо живую
в землю закопать, чтоб она казнилась! А я ее люблю, мне ее жаль пальцем тронуть.
Побил немножко, да и то маменька приказала. Жаль мне смотреть-то на нее, пойми ты это, Кулигин. Маменька ее поедом ест, а она, как тень какая, ходит, безответная. Только плачет да тает, как воск. Вот я и убиваюсь, глядя на нее.
В центре небольшого парка из-под
земли бьет толстая струя рыжевато-мутной воды, распространяя
в воздухе солоноватый запах рыбной лавки.
— Долой самодержавие! — кричали всюду
в толпе, она тесно заполнила всю площадь, черной кашей кипела на ней,
в густоте ее неестественно подпрыгивали лошади, точно каменная и замороженная
земля под ними стала жидкой, засасывала их, и они погружались
в нее до колен, раскачивая согнувшихся
в седлах казаков; казаки, крестя нагайками воздух,
били направо, налево, люди, уклоняясь от ударов, свистели, кричали:
— Казарма — чирей на
земле, фурункул, — видишь? Дерево — фонтан, оно
бьет из
земли толстой струей и рассыпает
в воздухе капли жидкого золота. Ты этого не видишь, я — вижу. Что?