Неточные совпадения
Бросила горшки свои Фекла; села на лавку и, ухватясь руками за колена, вся вытянулась вперед, зорко глядя на сыновей. И вдруг стала такая бледная, что краше во гроб кладут. Чужим теплом Трифоновы дети не грелись, чужого куска не едали, родительского дома отродясь не покидали. И никогда у отца с
матерью на мысли того не бывало, чтобы когда-нибудь их сыновьям довелось на чужой стороне хлеб добывать. Горько
бедной Фекле. Глядела, глядела старуха на своих соколиков и заревела в источный голос.
Одно гребтит на уме
бедного вдовца: хозяйку к дому сыскать не хитрое дело, было б у чего хозяйствовать; на счастье попадется, пожалуй, и жена добрая, советная, а где, за какими морями найдешь родну
мать чужу детищу?..
— Хорошая невеста, — продолжал свое Чапурин. — Настоящая
мать будет твоим сиротам… Добрая, разумная. И жена будет хорошая и хозяйка добрая. Да к тому ж не из
бедных — тысяч тридцать приданого теперь получай да после родителей столько же, коли не больше, получишь. Девка молодая, из себя красавица писаная… А уж добра как, как детей твоих любит: не всякая, братец,
мать любит так свое детище.
Пребывание в некоторых обителях лиц из высших сословий, не прекращавшееся со времен смоленских выходцев, а больше того тесные связи «
матерей» с богатыми купцами столиц и больших городов возвышали те обители перед другими, куда поступали только
бедные, хотя и грамотные крестьянки из окрестных селений.
Тогда же пришла на Каменный Вражек Манефа Старая. Была она из купеческого рода Осокиных, города Балахны, богатых купцов, имевших суконную фабрику в Казани и медеплавильные заводы на отрогах Урала. Управляющие демидовскими заводами на Урале были ей также свойственники. Когда Осокины стали дворянами, откинулись они от скита раскольничьего, обитель
обедняла, и обитель Осокиных прозвалась обителью Рассохиных. Бедна и скудна была, милостями
матери Манефы только и держалась.
Старик Масляников был старый вдовец. Схоронив Евграфову
мать, женился он на молоденькой девушке из
бедного семейства, но и та пожила недолго. Поговаривали, будто обе жены пошли в могилу от кулаков благоверного. В третий раз Макар Тихоныч жениться не хотел.
Мать Манефа наслышана была про судьбу
бедной женщины и, вспоминая свое прошлое, поняла ее страданья.
Плачется Мать-Сыра Земля: «Не жалеешь ты, Ярило, меня,
бедную, не жалеешь, светлый Боже, детей своих!.. Пожалей хоть любимое детище, что на речи твои громовые отвечал тебе вещим словом, речью крылатою… И наг он и слаб — сгинуть ему прежде всех, когда лишишь нас тепла и света…»
— Спокойся, — сказала Манефа, — спокойся теперь. Завтрашнего дня ответ тебе дам… Часы [Утренняя служба, вместо
обедни.] отправишь, ко мне забреди. А послезавтра праздник у нас и собранье — милости просим попраздновать: со всеми
матерями приходи и белицы чтоб все приходили… А на завтра вышли ко мне, матушка, трудниц своих с пяток — в келарне бы полы подмыли да кой-где по кельям у стариц… Свои-то в разгоне по случаю праздника, все за работами… Так уж ты мне пособи.
Ради собора много
матерей Юдифа с собой привезла из
бедных улангерских обителей.
— Матушка Манефа!.. Матушка Маргарита!.. Матушка Юдифа!.. Вы люди сильные, могучие, у вас в Питере великие благодетели, а мы
бедные, убогие, никто нас не знает, и мы никого не знаем, — завопила крохотная старушка
мать Агния, игуменья небогатого скита Крутовражского. — Отпишите скорей ко своим благодетелям. Они все высшее начальство знают, в дружбе с ним, в совете… Отпишите им, матушки, пособили бы нам, умилостивили бы начальство-то.
— Ложись да помирай, вот и все!.. — со слезами подтвердила игуменья
бедного скита Кошелевского, приземистая, тучная, вечно с подвязанными зубами,
мать Сосипатра.
— Когда большим кораблям невмоготу су́против водного стремления плыти, куда уж нам, мелким лодочкам?.. Тони, да и все тут… — промолвила
мать Улия, игуменья
бедной обители Салоникеиных.
Запомнил Гриша песенку // И голосом молитвенным // Тихонько в семинарии, // Где было темно, холодно, // Угрюмо, строго, голодно, // Певал — тужил о матушке // И обо всей вахлачине, // Кормилице своей. // И скоро в сердце мальчика // С любовью к
бедной матери // Любовь ко всей вахлачине // Слилась, — и лет пятнадцати // Григорий твердо знал уже, // Кому отдаст всю жизнь свою // И за кого умрет.
Неточные совпадения
— Пришел я из Песочного… // Молюсь за Дему
бедного, // За все страдное русское // Крестьянство я молюсь! // Еще молюсь (не образу // Теперь Савелий кланялся), // Чтоб сердце гневной
матери // Смягчил Господь… Прости! —
Домой скотина гонится, // Дорога запылилася, // Запахло молоком. // Вздохнула
мать Митюхина: // — Хоть бы одна коровушка // На барский двор вошла! — // «Чу! песня за деревнею, // Прощай, горю́шка
бедная! // Идем встречать народ».
Г-жа Простакова (стоя на коленях). Ах, мои батюшки, повинную голову меч не сечет. Мой грех! Не губите меня. (К Софье.)
Мать ты моя родная, прости меня. Умилосердись надо мною (указывая на мужа и сына) и над
бедными сиротами.
На утро однако всё устроилось, и к девяти часам — срок, до которого просили батюшку подождать с
обедней, сияющие радостью, разодетые дети стояли у крыльца пред коляской, дожидаясь
матери.
А счастье было так возможно, // Так близко!.. Но судьба моя // Уж решена. Неосторожно, // Быть может, поступила я: // Меня с слезами заклинаний // Молила
мать; для
бедной Тани // Все были жребии равны… // Я вышла замуж. Вы должны, // Я вас прошу, меня оставить; // Я знаю: в вашем сердце есть // И гордость, и прямая честь. // Я вас люблю (к чему лукавить?), // Но я другому отдана; // Я буду век ему верна».