— Што это ты дребезжишь, как худой горшок?
Чужую беду руками разведу… А того не подумаешь, что кого осудил, тот грех на тебе и взыщется. Умен больно!
Чижа захлопнула злодейка-западня: // Бедняжка в ней и рвался, и метался, // А Голубь молодой над ним же издевался. // «Не стыдно ль», говорит: «средь бела дня // Попался! // Не провели бы так меня: // За это я ручаюсь смело». // Ан смотришь, тут же сам запутался в силок. // И дело! // Вперёд
чужой беде не смейся, Голубок.
— Я сейчас, — продолжает, — от жены. Понимаете ли вы, что такое жена? Детки, когда я уходил, прокричали мне: «Прощайте, папа, приходите скорее с нами „Детское чтение“ читать». Нет, вы этого не понимаете!
Чужая беда не дает ума.
Удивительная женщина Татьяна Борисовна, а никто ей не удивляется: ее здравый смысл, твердость и свобода, горячее участие в
чужих бедах и радостях, словом, все ее достоинства точно родились с ней, никаких трудов и хлопот ей не стоили…
Неточные совпадения
Сколько раз во время своей восьмилетней счастливой жизни с женой, глядя на
чужих неверных жен и обманутых мужей, говорил себе Алексей Александрович: «как допустить до этого? как не развязать этого безобразного положения?» Но теперь, когда
беда пала на его голову, он не только не думал о том, как развязать это положение, но вовсе не хотел знать его, не хотел знать именно потому, что оно было слишком ужасно, слишком неестественно.
Беда, коль пироги начнёт печи сапожник, // А сапоги тачать пирожник, // И дело не пойдёт на лад. // Да и примечено стократ, // Что кто за ремесло
чужое браться любит, // Тот завсегда других упрямей и вздорней: // Он лучше дело всё погубит, // И рад скорей // Посмешищем стать света, // Чем у честных и знающих людей // Спросить иль выслушать разумного совета.
Великая
беда русской души в том же, в чем
беда и самого Розанова, — в женственной пассивности, переходящей в «бабье», в недостатке мужественности, в склонности к браку с
чужим и чуждым мужем.
Да не моя девка, а
чужая, — вот в чем
беда.