Неточные совпадения
Это простое приветливое слово сразу ободрило Анфусу Гавриловну, и она
посмотрела на гостя, как на своего домашнего человека, который сору из избы не вынесет. И так у него все просто, по-хорошему. Старик полюбился ей сразу.
Михей Зотыч был один, и торговому дому Луковникова приходилось иметь с ним немалые дела, поэтому приказчик сразу вытянулся в струнку, точно
по нему выстрелили. Молодец тоже был удивлен и во все глаза
смотрел то на хозяина, то на приказчика. А хозяин шел, как ни в чем не бывало, обходя бунты мешков, а потом маленькою дверцей провел гостя к себе в низенькие горницы, устроенные по-старинному.
— Другие и пусть живут по-другому, а нам и так ладно. Кому надо, так и моих маленьких горниц не обегают. Нет, ничего, хорошие люди не брезгуют… Много у нас в Заполье этих других-то развелось. Модники… Смотреть-то на них тошно, Михей Зотыч. А все через баб… Испотачили бабешек, вот и мутят: подавай им все по-модному.
—
Посмотрим, — бормотал он, поглядывая на Галактиона. — Только ведь в устье-то вода будет
по весне долить. Сила не возьмет… Одна другую реки будут подпирать.
Галактион объяснил, и писарь только развел руками. Да, хитрая штучка, и без денег и с деньгами. Видно, не старые времена, когда деньги в землю закапывали да
по подпольям прятали. Вообще умственно. Писарь начинал
смотреть теперь на Галактиона с особенным уважением, как на человека, который из ничего сделает, что захочет. Ловкий мужик, нечего оказать.
В сущности Харитина вышла очертя голову за Полуянова только потому, что желала хотя этим путем досадить Галактиону. На, полюбуйся, как мне ничего не жаль! Из-за тебя гибну. Но Галактион, кажется, не почувствовал этой мести и даже не приехал на свадьбу, а послал вместо себя жену с братом Симоном. Харитина удовольствовалась тем, что заставила мужа выписать карету, и разъезжала в ней
по магазинам целые дни. Пусть все
смотрят и завидуют, как молодая исправница катается.
Прасковья Ивановна,
по обыкновению, была дома и
посмотрела с удивлением на Галактиона, который вошел к ней с необычною развязностью.
Прежде Ключевую под курьей нужно было только в лодке переплывать, а теперь переехали в брод, вода едва хватала лошади
по брюхо. Писарь опять озлился и,
посмотрев вверх
по Ключевой к Прорыву, заметил...
Этот первый завтрак служил для Галактиона чем-то вроде вступительного экзамена. Скоро он почувствовал себя у Стабровских если не своим, то и не чужим. Сам старик только иногда конфузил его своею изысканною внимательностью. Галактион все-таки относился к магнату с недоверием. Их окончательно сблизил случайный разговор, когда Галактион высказал свою заветную мечту о пароходстве. Стабровский
посмотрел на него прищуренными глазами, похлопал
по плечу и проговорил...
По возбужденному лицу Прасковьи Ивановны румянец разошелся горячими пятнами, и она старалась не
смотреть на доктора, пока он залпом выпил две рюмки.
Он поднялся и, не вытирая катившихся
по лицу слез,
посмотрел на нее давешними безумными глазами.
Вот
посмотри на меня:
по видимости как будто и человек, а в середине уж труха.
— Пришел
посмотреть на твою фабрику, — грубо объяснял он. — Любопытно, как вы тут публику обманываете… Признаться оказать, я всегда считал тебя дураком, а вышло так, что ты и нас поучишь… да.
По нынешним-то временам не вдруг разберешь, кто дурак, кто умный.
Уговоры матери тоже не производили никакого действия, как наговоры и нашептывания разных старушек, которых подсылала Анфуса Гавриловна. Был даже выписан из скитов старец Анфим, который отчитывал Серафиму
по какой-то старинной книге, но и это не помогло. Болезнь шла своим чередом. Она растолстела, опухла и ходила
по дому, как тень. На нее было страшно
смотреть, особенно
по утрам, когда ломало тяжелое похмелье.
Приказчики стояли у магазинов и
смотрели на одуревшую толпу. Какие-то пьяные мужики бежали
по улице без шапок и орали...
Галактион ждал этого обличения и принял его с молчаливым смирением, но под конец отцовской речи он почувствовал какую-то фальшь не в содержании этого обличения, а в самой интонации, точно старик говорил только
по привычке, но уже сам не верил собственным словам. Это поразило Галактиона, и он вопросительно
посмотрел на отца.
Нотариус оседлал нос очками, придвинул бумагу к самой свече и прочел ее до конца с большим вниманием. Потом он через очки
посмотрел на клиента, пожевал сухими губами и опять принялся перечитывать с самого начала. Эта деловая медленность начинала злить Харитона Артемьича. Ведь вот как эти приказные ломаются над живым человеком! Кажется, взял бы да и стукнул прямо
по башке старую канцелярскую крысу. А нотариус сложил попрежнему духовную и, возвращая, проговорил каким-то деревянным голосом...
— Потом, иду это
по улице, как шарахнется мимо рысак… Чуть-чуть не задавил.
Смотрю, Мышников катит.
— Я
по крайней мере
смотрю на тебя и думаю о тебе, как о родной дочери. Даже как-то странно представить, что вдруг тебя не будет у нас.
— Что-то я стосковалась
по ней, — коротко объяснила она Мышникову. — И ты поедешь… Ну, будто пристань
посмотреть, — теперь свое дело наполовину. Вот тебе и заделье, а не зря поедешь.
Скитские старцы ехали уже второй день. Сани были устроены для езды в лес, некованные, без отводов, узкие и на высоких копыльях. Когда выехали на настоящую твердую дорогу,
по которой заводские углепоставщики возили из куреней на заводы уголь, эти лесные сани начали катиться, как
по маслу, и несколько раз перевертывались. Сконфуженная лошадь останавливалась и точно с укором
смотрела на валявшихся
по дороге седоков.
Сердце поворачивалось
смотреть на этих мужиков, которые не ели
по два,
по три дня.
Из Суслона скитники поехали вниз
по Ключевой. Михей Зотыч хотел
посмотреть, что делается в богатых селах. Везде было то же уныние, как и в Суслоне. Народ потерял голову. Из-под Заполья вверх
по Ключевой быстро шел голодный тиф.
По дороге попадались бесцельно бродившие
по уезду мужики, — все равно работы нигде не было, а дома сидеть не у чего. Более малодушные уходили из дому, куда глаза глядят, чтобы только не видеть голодавшие семьи.
— Поговорим, папа, серьезно… Я
смотрю на брак как на дело довольно скучное, а для мужчины и совсем тошное. Ведь брак для мужчины — это лишение всех особенных прав, и твои принцы постоянно бунтуют, отравляют жизнь и себе и жене. Для чего мне муж-герой? Мне нужен тот нормальный средний человек, который терпеливо понесет свое семейное иго. У себя дома ведь нет ни героев, ни гениев, ни особенных людей, и в этом, по-моему, секрет того крошечного, угловатого эгоизма, который мы называем семейным счастьем.