Неточные совпадения
— Он и то с бурачком-то ворожил в курье, — вступился молодой парень с рябым лицом. — Мы, значит, косили, а с угору и видно, как
по осокам он ходит… Этак из-под руки приглянет на реку, а потом присядет и в бурачок
себе опять глядит. Ну, мы его и взяли, потому… не прост человек. А в бурачке у него вода…
На всю округу славился суслонский писарь и вторую жену
себе взял городскую, из Заполья, а запольские невесты
по всему Уралу славятся — богачки и модницы.
— Одна мебель чего мне стоила, — хвастался старик, хлопая рукой
по дивану. — Вот за эту орехову плачено триста рубликов… Кругленькую копеечку стоило обзаведенье, а нельзя супротив других ниже
себя оказать. У нас в Заполье по-богатому все дома налажены, так оно и совестно свиньей быть.
По внешнему виду Заполье ничего особенного из
себя не представляло: маленький уездный городок с пятнадцатью тысячами жителей, и больше ничего.
Михей Зотыч был один, и торговому дому Луковникова приходилось иметь с ним немалые дела, поэтому приказчик сразу вытянулся в струнку, точно
по нему выстрелили. Молодец тоже был удивлен и во все глаза смотрел то на хозяина, то на приказчика. А хозяин шел, как ни в чем не бывало, обходя бунты мешков, а потом маленькою дверцей провел гостя к
себе в низенькие горницы, устроенные по-старинному.
— Ты у меня поговори, Галактион!.. Вот сынка бог послал!.. Я о нем же забочусь, а у него пароходы на уме. Вот тебе и пароход!.. Сам виноват, сам довел меня. Ох, согрешил я с вами: один умнее отца захотел быть и другой туда же… Нет, шабаш! Будет веревки-то из меня вить… Я и тебя, Емельян, женю
по пути. За один раз терпеть-то от вас. Для кого я хлопочу-то, галманы вы этакие? Вот на старости лет в новое дело впутываюсь, петлю
себе на шею надеваю, а вы…
Но выкупиться богатому подрядчику из заводской неволи было немыслимо: заводы не нуждались в деньгах, как помещики, а отпускать от
себя богатого человека невыгодно, то есть богатого
по своей крепостной заводской арифметике.
Жених держал
себя с большим достоинством и знал все порядки
по свадебному делу. Он приезжал каждый день и проводил с невестой как раз столько времени, сколько нужно — ни больше, ни меньше. И остальных девушек не забывал: для каждой у него было свое словечко. Все невестины подруги полюбили Галактиона Михеича, а старухи шептали
по углам...
Нынешний Евграф Огибенин являлся последним словом купеческого прогресса, потому что держал
себя совсем на господскую ногу: одевался
по последней моде, волосы стриг под гребенку, бороду брил, усы завивал и в довершение всего остался старым холостяком, чего не случалось в купечестве, как стояло Заполье.
Нечего сказать, увертливый жид, а держит
себя в размашку, как будто уж совсем не по-жидовски.
Большой послесвадебный стол представлял
собой оригинальную
по пестроте картину.
— Высидела ты
себе мужа, Сима, — корила Анна сестру. — Пожалуй, и не
по чину тебе достался. Вон какой орел!
Он успел устроить кое-какие дела у
себя на заводе и вернулся на Ключевую,
по обыкновению, в своем бродяжническом костюме.
Сказано — сделано, и старики ударили
по рукам. Согласно уговору Михей Зотыч должен был ожидать верного слугу в Баклановой, где уже вперед купил
себе лошадь и телегу. Вахрушка скоро разделался с писарем и на другой день ехал уже в одной телеге с Михеем Зотычем.
В сущности Харитина вышла очертя голову за Полуянова только потому, что желала хотя этим путем досадить Галактиону. На, полюбуйся, как мне ничего не жаль! Из-за тебя гибну. Но Галактион, кажется, не почувствовал этой мести и даже не приехал на свадьбу, а послал вместо
себя жену с братом Симоном. Харитина удовольствовалась тем, что заставила мужа выписать карету, и разъезжала в ней
по магазинам целые дни. Пусть все смотрят и завидуют, как молодая исправница катается.
— По-деревенски живем, Карл Карлыч, — иронически говорил Галактион про самого
себя. — Из-за хлеба на квас.
Больше отец и сын не проговорили ни одного слова. Для обоих было все ясно, как день. Галактион, впрочем, этого ожидал и вперед приготовился ко всему. Он настолько владел
собой, что просмотрел с отцом все книги, отсчитался
по разным статьям и дал несколько советов относительно мельницы.
Харитона Артемьевича не было дома, — он уехал куда-то
по делам в степь. Агния уже третий день гостила у Харитины. К вечеру она вернулась, и Галактион удивился, как она постарела за каких-нибудь два года. После выхода замуж Харитины у нее не осталось никакой надежды, — в Заполье редко старшие сестры выходили замуж после младших. Такой уж установился обычай. Агния, кажется, примирилась с своею участью христовой невесты и мало обращала на
себя внимания. Не для кого было рядиться.
Штофф занимал очень скромную квартирку. Теперь небольшой деревянный домик принадлежал уже ему, потому что был нужен для ценза
по городским выборам. Откуда взял немец денег на покупку дома и вообще откуда добывал средства — было покрыто мраком неизвестности. Галактион сразу почувствовал
себя легче в этих уютных маленьких комнатах, — у него гора свалилась с плеч.
Видимо, Штофф побаивался быстро возраставшей репутации своего купеческого адвоката, который быстро шел в гору и забирал большую силу. Главное, купечество верило ему.
По наружности Мышников остался таким же купцом, как и другие, с тою разницей, что носил золотые очки. Говорил он с рассчитанною грубоватою простотой и вообще старался держать
себя непринужденно и с большим гонором. К Галактиону он отнесся подозрительно и с первого раза заявил...
А между тем в тот же день Галактиону был прислан целый ворох всевозможных торговых книг для проверки. Одной этой работы хватило бы на месяц. Затем предстояла сложная поверка наличности с поездками в разные концы уезда. Обрадовавшийся первой работе Галактион схватился за дело с медвежьим усердием и просиживал над ним ночи. Это усердие не
по разуму встревожило самого Мышникова. Он под каким-то предлогом затащил к
себе Галактиона и за стаканом чая, как бы между прочим, заметил...
— Что ж, каждый живет по-своему, — ответил Стабровский, что-то соображая про
себя.
— Конечно, конечно… Виноват, у вас является сам
собой вопрос, для чего я хлопочу? Очень просто. Мне не хочется, чтобы моя дочь росла в одиночестве. У детей свой маленький мир, свои маленькие интересы, радости и огорчения.
По возрасту наши девочки как раз подходят, потом они будут дополнять одна другую, как представительницы племенных разновидностей.
Галактион был другого мнения и стоял за бабушку. Он не мог простить Агнии воображаемой измены и держал
себя так, точно ее и на свете никогда не существовало. Девушка чувствовала это пренебрежение, понимала источник его происхождения и огорчалась молча про
себя. Она очень любила Галактиона и почему-то думала, что именно она будет ему нужна. Раз она даже сделала робкую попытку объясниться с ним
по этому поводу.
— Ведь я младенец сравнительно с другими, — уверял он Галактиона, колотя
себя в грудь. — Ну, брал… ну, что же из этого? Ведь
по грошам брал, и даже стыдно вспоминать, а кругом воровали на сотни тысяч. Ах, если б я только мог рассказать все!.. И все они правы, а я вот сижу. Да это что… Моя песня спета. Будет, поцарствовал. Одного бы только желал, чтобы меня выпустили на свободу всего на одну неделю: первым делом убил бы попа Макара, а вторым — Мышникова. Рядом бы и положил обоих.
— А даже очень просто… Хлеб за брюхом не ходит. Мы-то тут дураками печатными сидим да мух ловим, а они орудуют. Взять хоть Михея Зотыча… С него вся музыка-то началась. Помнишь, как он объявился в Суслоне в первый раз? Бродяга не бродяга, юродивый не юродивый, а около того… Промежду прочим, оказал
себя поумнее всех. Недаром он тогда всех нас дурачками навеличивал и прибаутки свои наговаривал. Оно и вышло, как по-писаному: прямые дурачки. Разе такой Суслон-то был тогда?
— Прост, да про
себя, Галактион Михеич. Даже весьма понимаем. Ежели Стабровский только
по двугривенному получит с каждого ведра чистого барыша, и то составит сумму… да. Сорок тысяч голеньких в год. Завод-то стоит всего тысяч полтораста, — ну, дивиденд настоящий. Мы все, братец, тоже по-своему-то рассчитали и дело вот как понимаем… да. Конечно, у Стабровского капитал, и все для него стараются.
— Братец, совсем вы забыли нас, — жаловался он. — А мы тут померли от скуки… Емельян-то уезжает
по ночам в Суслон, а я все один. Хоть бы вы меня взяли к
себе в Заполье, братец… Уж я бы как старался.
Его неожиданное появление в малыгинском доме произвело настоящий переполох, точно вошел разбойник. Встретившая его на дворе стряпка Аграфена только ахнула, выронила из рук горшок и убежала в кухню. Сама Анфуса Гавриловна заперлась у
себя в спальне. Принял зятя на террасе сам Харитон Артемьич, бывший,
по обыкновению, навеселе.
И раньше муж не любил ее по-настоящему, но жалел, и она чувствовала
себя покойно.
Известие о смерти несчастного Бубнова обрадовало Галактиона: эта смерть развязывала всем руки, и проклятое дело
по опеке разрешалось само
собой. У него точно гора свалилась с плеч.
Этот первый завтрак служил для Галактиона чем-то вроде вступительного экзамена. Скоро он почувствовал
себя у Стабровских если не своим, то и не чужим. Сам старик только иногда конфузил его своею изысканною внимательностью. Галактион все-таки относился к магнату с недоверием. Их окончательно сблизил случайный разговор, когда Галактион высказал свою заветную мечту о пароходстве. Стабровский посмотрел на него прищуренными глазами, похлопал
по плечу и проговорил...
Прасковья Ивановна заставила
себя подождать и вышла по-домашнему, в шелковом пенюаре. Ставя на стол бутылку какой-то заветной мадеры, она с кокетливой строгостью проговорила...
Политика Стабровского
по отношению к Галактиону скоро разъяснилась. Он пригласил его к
себе вечером и предупредил с обычною своею улыбкой...
Замараев поселился у Галактиона, и последний был рад живому человеку.
По вечерам они часто и подолгу беседовали между
собой, и Галактион мог только удивляться той особенной деревенской жадности, какою был преисполнен суслонский писарь, — это не была даже жажда наживы в собственном смысле, а именно слепая и какая-то неистовая жадность.
— Само
собою разумеется, как же без денег жить? Ведь я хоша и говорю вам о документе, а даю деньги все одно, как кладу к
себе в карман. По-родственному, Харитина Харитоновна. Чужим-то все равно, а свое болит… да. Заходил я к Илье Фирсычу. В большое малодушие впадает.
Харитина вбежала к
себе в квартиру
по лестнице, как сумасшедшая, и сейчас же затворила двери на ключ, точно Галактион гнался за ней
по пятам и мог ворваться каждую минуту.
Галактион действительно целую зиму провел в поездках
по трем уездам и являлся в Заполье только для заседаний в правлении своего банка. Он начинал увлекаться грандиозностью предстоявшей борьбы и работал, как вол. Домой он приезжал редким гостем и даже как-то не удивился, когда застал у
себя Харитину, которая только что переехала к нему жить.
Для Галактиона вся зима вышла боевая, и он теперь только понял, что значит «дохнуть некогда». Он под руководством Стабровского выучился работать по-настоящему, изо дня в день, из часа в час, и эта неустанная работа затягивала его все сильнее и сильнее. Он чувствовал
себя и легко и хорошо, когда был занят.
— Деревенщину-то пора бросать, — говорила она, давая наставления, как устроить по-городски квартиру, как одеваться и как вообще держать
себя. — И знакомиться со всеми тоже не следует… Как я буду к вам в гости ездить, ежели вы меня будете сажать за один стол с каким-нибудь деревенским попом Макаром или мельником Ермилычем?
Замараевы, устраиваясь по-городски, не забывали своей деревенской скупости, которая переходила уже в жадность благодаря легкой наживе. У
себя дома они питались редькой и горошницей, выгадывая каждую копейку и мечтая о том блаженном времени, когда, наконец, выдерутся в настоящие люди и наверстают претерпеваемые лишения. Муж и жена шли рука об руку и были совершенно счастливы.
Замараевы не знали, как им и принять дорогого гостя, где его посадить и чем угостить. Замараев даже пожалел про
себя, что тятенька ничего не пьет, а то он угостил бы его такою деревенскою настойкой
по рецепту попа Макара, что с двух рюмок заходили бы в башке столбы.
Вечером этого дня дешевка закончилась. Прохоров был сбит и закрыл кабаки под предлогом, что вся водка вышла. Галактион сидел у
себя и подсчитывал, во сколько обошлось это удовольствие. Получалась довольно крупная сумма, причем он не мог не удивляться, что Стабровский в своей смете на конкуренцию предусмотрел почти из копейки в копейку ее стоимость специально для Суслона. Именно за этим занятием накрыл Галактиона отец. Он,
по обыкновению, пробрался в дом через кухню.
Итак, Вахрушка занимал ответственный пост. Раз утром, когда банковская «мельница» была в полном ходу, в переднюю вошел неизвестный ему человек. Одет он был по-купечеству, но держал
себя важно, и Вахрушка сразу понял, что это не из простых чертей, а важная птица. Незнакомец, покряхтывая, поднялся наверх и спросил, где можно видеть Колобова.
Заветная мечта Галактиона исполнялась. У него были деньги для начала дела, а там уже все пойдет само
собой. Ему ужасно хотелось поделиться с кем-нибудь своею радостью, и такого человека не было.
По вечерам жена была пьяна, и он старался уходить из дому. Сейчас он шагал
по своему кабинету и молча переживал охватившее его радостное чувство. Да, целых четыре года работы, чтобы получить простой кредит. Но это было все, самый решительный шаг в его жизни.
— Вы меня гоните, Болеслав Брониславич, — ответила Устенька. — То есть я не так выразилась. Одним словом, я не желаю сама уходить из дома, где чувствую
себя своей. По-моему, я именно сейчас могу быть полезной для Диди, как никто. Она только со мной одной не раздражается, а это самое главное, как говорит доктор. Я хочу хоть чем-нибудь отплатить вам за ваше постоянное внимание ко мне. Ведь я всем обязана вам.
Луковников понимал, что по-своему купцы правы, и не находил выхода. Пока лично его Мышников не трогал и оказывал ему всякое почтение, но старик ему не верил. «Из молодых да ранний, — думал он про
себя. — А все проклятый банк».
Харченко действительно быстро устроился по-новому. В нем сказался очень деятельный и практический человек. Во-первых, он открыл внизу малыгинского дома типографию; во-вторых, выхлопотал
себе право на издание ежедневной газеты «Запольский курьер» и, в-третьих, основал библиотеку. Редакция газеты и библиотека помещались во втором этаже.
Полчаса, проведенные в накуренной комнате, явились для Устеньки роковою гранью, навсегда отделившею ее от той среды, к которой она принадлежала
по рождению и
по воспитанию. Возвращаясь домой, она чувствовала
себя какою-то изменницей и живо представляла
себе негодующую и возмущенную мисс Дудль… Ей хотелось и плакать, и смеяться, и куда-то идти, все вперед, далеко.
А пароход быстро подвигался вперед, оставляя за
собой пенившийся широкий след. На берегу попадались мужички, которые долго провожали глазами удивительную машину. В одном месте из маленькой прибрежной деревушки выскочил весь народ, и мальчишки бежали
по берегу, напрасно стараясь обогнать пароход. Чувствовалась уже близость города.