Происшествие этого вечера произвело на меня довольно глубокое впечатление и раздражило мои нервы; не знаю наверное, верю ли я теперь предопределению или нет, но в этот вечер я ему твердо верил: доказательство было разительно, и я, несмотря на то что посмеялся над нашими предками и их услужливой астрологией, попал невольно в их колею; но я остановил себя вовремя на этом
опасном пути и, имея правило ничего не отвергать решительно и ничему не вверяться слепо, отбросил метафизику в сторону и стал смотреть под ноги.
Царь молвил — из конца в конец, // По ближним улицам и дальным, // В
опасный путь средь бурных вод // Его пустились генералы // Спасать и страхом обуялый // И дома тонущий народ.
Он, по преимуществу, действовал на местные правящие сферы: убеждал, приглашал оставить
опасный путь и идти об руку по стезе благонамеренности.
Наша врачебная наука в теперешнем ее состоянии очень совершенна; мы многого не знаем и не понимаем, во многом принуждены блуждать ощупью. А дело приходится иметь со здоровьем и жизнью человека… Уж на последних курсах университета мне понемногу стало выясняться, на какой тяжелый, скользкий и
опасный путь обрекает нас несовершенство нашей науки. Однажды наш профессор-гинеколог пришел в аудиторию хмурый и расстроенный.
Неточные совпадения
Он видит: Терек своенравный // Крутые роет берега; // Пред ним парит орел державный, // Стоит олень, склонив рога; // Верблюд лежит в тени утеса, // В лугах несется конь черкеса, // И вкруг кочующих шатров // Пасутся овцы калмыков, // Вдали — кавказские громады: // К ним
путь открыт. Пробилась брань // За их естественную грань, // Чрез их
опасные преграды; // Брега Арагвы и Куры // Узрели русские шатры.
Но это честное недоумение являлось ненадолго и только в те редкие минуты, когда, устав от постоянного наблюдения над собою, он чувствовал, что идет
путем трудным и
опасным.
Казак на север держит
путь, // Казак не хочет отдохнуть // Ни в чистом поле, ни в дубраве, // Ни при
опасной переправе.
На Имане, как на всех горных речках, много порогов. Один из них, тот самый, который находится на половине
пути между Сидатуном и Арму, считается самым
опасным. Здесь шум воды слышен еще издали, уклон дна реки заметен прямо на глаз. С противоположного берега нависла скала. Вода с пеной бьет под нее. От брызг она вся обмерзла.
Все это я постараюсь показать на разборе книги Лосского, который, с одной стороны, прокладывает тот новый
путь, о котором мы говорим, а с другой — допускает одно недоразумение, очень
опасное для мистической гносеологии.