Неточные совпадения
— А вы забыли, как я на вашей свадьбе была? Как же, мы тогда еще с Харитиной
русскую отплясывали. Какие мы тогда глупые были: ничего-то, ничего
не понимали. Совсем девчонки.
Благодарная детская память сохранила и перенесла это первое впечатление через много лет, когда Устенька уже
понимала, как много и красноречиво говорят вот эти гравюры картин Яна Матейки [Ян Матейко (1838–1893) — выдающийся польский живописец.] и Семирадского [Семирадский Генрих Ипполитович (1843–1902) —
русский живописец.], копии с знаменитых статуй, а особенно та этажерка с нотами, где лежали рыдающие вальсы Шопена, старинные польские «мазуры» и еще много-много других хороших вещей, о существовании которых в Заполье даже и
не подозревали.
— Вот это я
понимаю… да! Очень хорошо, молодой человек! Я и сам об этом подумывал, да одному
не разорваться. Мы еще потолкуем об этом серьезно. А вы далеко пойдете, Галактион Михеич. Именно нам,
русским, недостает разумной предприимчивости.
Харитина
не понимала, что Галактион приходил к ней умирать, в нем мучительно умирал тот простой
русский купец, который еще мог жалеть и себя и других и говорить о совести. Положим, что он
не умел ей высказать вполне ясно своего настроения, а она была еще глупа молодою бабьей глупостью. Она даже рассердилась, когда Галактион вдруг поднялся и начал прощаться...
—
Не перешибай.
Не люблю… Говорю тебе
русским языком: все подлецы. И первые подлецы — мои зятья… Молчи, молчи! Пашка Булыгин десятый год грозится меня удавить, немец Штофф продаст, Полуянов арестант, Галактион сам продался, этот греческий учителишка тоже оборотень какой-то… Никому
не верю!
Понимаешь?
— Чего я боюсь? Всего боюсь, детки… Трудно прожить жизнь, особенно
русской женщине. Вот я и думаю о вас… что вас будет интересовать в жизни, с какими людьми вы встретитесь… Сейчас мы еще
не поймем друг друга.
— Никто не может понять этого! — закричал Лютов. — Никто! Вся эта европейская мордва никогда
не поймет русского дьякона Егора Ипатьевского, который отдан под суд за кощунство и богохульство из любви к богу! Не может!
Толстая же немка, с своей стороны, смотрела на обоих своих посетителей оловянно-бессмысленными глазами, очевидно
не понимая русского языка и приветливо улыбаясь.
Неточные совпадения
Кто видывал, как слушает // Своих захожих странников // Крестьянская семья, //
Поймет, что ни работою // Ни вечною заботою, // Ни игом рабства долгого, // Ни кабаком самим // Еще народу
русскому // Пределы
не поставлены: // Пред ним широкий путь. // Когда изменят пахарю // Поля старозапашные, // Клочки в лесных окраинах // Он пробует пахать. // Работы тут достаточно. // Зато полоски новые // Дают без удобрения // Обильный урожай. // Такая почва добрая — // Душа народа
русского… // О сеятель! приди!..
Эх! эх! придет ли времечко, // Когда (приди, желанное!..) // Дадут
понять крестьянину, // Что розь портрет портретику, // Что книга книге розь? // Когда мужик
не Блюхера // И
не милорда глупого — // Белинского и Гоголя // С базара понесет? // Ой люди, люди
русские! // Крестьяне православные! // Слыхали ли когда-нибудь // Вы эти имена? // То имена великие, // Носили их, прославили // Заступники народные! // Вот вам бы их портретики // Повесить в ваших горенках, // Их книги прочитать…
— Вот и я, — сказал князь. — Я жил за границей, читал газеты и, признаюсь, еще до Болгарских ужасов никак
не понимал, почему все
Русские так вдруг полюбили братьев Славян, а я никакой к ним любви
не чувствую? Я очень огорчался, думал, что я урод или что так Карлсбад на меня действует. Но, приехав сюда, я успокоился, я вижу, что и кроме меня есть люди, интересующиеся только Россией, а
не братьями Славянами. Вот и Константин.
С тем тактом, которого так много было у обоих, они за границей, избегая
русских дам, никогда
не ставили себя в фальшивое положение и везде встречали людей, которые притворялись, что вполне
понимали их взаимное положение гораздо лучше, чем они сами
понимали его.
В чем состояла особенность его учения, Левин
не понял, потому что и
не трудился
понимать: он видел, что Метров, так же как и другие, несмотря на свою статью, в которой он опровергал учение экономистов, смотрел всё-таки на положение
русского рабочего только с точки зрения капитала, заработной платы и ренты.