Из всей этой малыгинской родни и сборных гостей Галактиону ближе всех пришелся по душе будущий родственник, немец Штофф. Это был небольшого роста господин, немного припадавший на левую ногу. Лицо у
немца было совсем русское и даже обросло по-русски какою-то мочальною бороденкой. Знакомство состоялось как-то сразу, и будущие зятья полюбились друг другу.
Неточные совпадения
Хоть бы богатый
был, а то шантрапа
немец.
В Заполье из дворян проживало человек десять, не больше, да и те все
были наперечет, начиная с знаменитого исправника Полуянова и кончая приблудным русским
немцем Штоффом, явившимся неизвестно откуда и еще более неизвестно зачем.
Прямой ссоры с зятем-немцем у Малыгиных не
было, но и родственной близости не выходило.
Доставалось на орехи и «полуштофову тестю», то
есть Харитону Артемьичу. Он первый призрел голого
немца, да еще дочь за него замуж выдал. Вот теперь все и расхлебывай. Да и другой зять, Галактион, тоже хорош: всем мельникам запер ход, да еще рынок увел к себе в Суслон.
— Что же это
будет? — удивлялись недавние запольские богачи. — Что же нам-то останется? Все
немцы забирают.
Штофф только улыбнулся. Он никогда не оскорблялся и славился своим хладнокровием. Его еще никто не мог вывести из себя, хотя случаев для этого
было достаточно. Михей Зотыч от всей души возненавидел этого увертливого
немца и считал его главною причиной всех грядущих зол.
Хитрый
немец проник даже к попу Макару. Едва ли он сам знал, зачем
есть поп Макар, но и он тоже
ест свой кусочек хлеба с маслом и может пригодиться. Поп Макар
был очень недоверчивый человек и отнесся к
немцу почти враждебно.
В последнюю зиму, когда строился у Стабровского завод,
немец начал бывать у Колобовых совсем часто. Дело
было зимой, и нужно
было закупать хлеб на будущий год, а главный рынок устраивался в Суслоне.
Штофф занимал очень скромную квартирку. Теперь небольшой деревянный домик принадлежал уже ему, потому что
был нужен для ценза по городским выборам. Откуда взял
немец денег на покупку дома и вообще откуда добывал средства —
было покрыто мраком неизвестности. Галактион сразу почувствовал себя легче в этих уютных маленьких комнатах, — у него гора свалилась с плеч.
— У тебя
был Голяшкин? — спрашивал
немец без всяких предисловий.
Это
было сделано замечательно остроумно, как оказалось впоследствии, потому что все члены правления в затруднительных случаях ссылались на упрямого
немца, с которым никак не сладишь.
Кстати, Штофф
был избран председателем правления, хотя это и не входило в планы Стабровского — он предпочел бы Галактиона, но тот пока еще не «
поспел». Стабровский вообще считал необходимым выдерживать прыткого
немца и не давать ему излишнего хода. Он почему-то ему не доверял.
Главное, скверно
было то, что Мышников, происходя из купеческого рода, знал все тонкости купеческой складки, и его невозможно
было провести, как иногда проводили широкого барина Стабровского или тягучего и мелочного
немца Драке. Прежде всего в Мышникове сидел свой брат мужик, у которого
была одна политика — давить все и всех, давить из любви к искусству.
— Уж так бы это
было хорошо, Илья Фирсыч! Другого такого змея и не найти, кажется. Он да еще Галактион Колобов — два сапога пара.
Немцы там, жиды да поляки — наплевать, — сегодня здесь насосались и отстали, а эти-то свои и никуда не уйдут. Всю округу корчат, как черти мокрою веревкой. Что дальше, то хуже. Вопль от них идет. Так и режут по живому мясу. Что у нас только делается, Илья Фирсыч! И что обидно: все по закону, — комар носу не подточит.
— Главное, чтобы все по закону… Катай их законом… И жида, и писаря, и
немца Полуштофа, и Галактиона — всех валяй!.. Ты живи у меня, — ну, вместе и
будем орудовать.
Здесь тебе говорили: нет ни
немцев, ни жидов, ни славян, а
есть просто люди, люди хорошие и дурные…
Хитрый
немец должен
был служить в качестве какого-то изолирующего элемента.
Немец был человек дельный и строгий, как почти все немцы. Может быть, у него Илюша и успел бы выучиться чему-нибудь хорошенько, если б Обломовка была верстах в пятистах от Верхлёва. А то как выучиться? Обаяние обломовской атмосферы, образа жизни и привычек простиралось и на Верхлёво; ведь оно тоже было некогда Обломовкой; там, кроме дома Штольца, все дышало тою же первобытною ленью, простотою нравов, тишиною и неподвижностью.
Неточные совпадения
И тут настала каторга // Корёжскому крестьянину — // До нитки разорил! // А драл… как сам Шалашников! // Да тот
был прост; накинется // Со всей воинской силою, // Подумаешь: убьет! // А деньги сунь, отвалится, // Ни дать ни взять раздувшийся // В собачьем ухе клещ. // У
немца — хватка мертвая: // Пока не пустит по миру, // Не отойдя сосет!
— Во времена досюльные // Мы
были тоже барские, // Да только ни помещиков, // Ни немцев-управителей // Не знали мы тогда. // Не правили мы барщины, // Оброков не платили мы, // А так, когда рассудится, // В три года раз пошлем.
Приходит
немец: «Только-то?..» // И начал нас по-своему, // Не торопясь,
пилить.
Стародум. О сударыня! До моих ушей уже дошло, что он теперь только и отучиться изволил. Я слышал об его учителях и вижу наперед, какому грамотею ему
быть надобно, учася у Кутейкина, и какому математику, учася у Цыфиркина. (К Правдину.) Любопытен бы я
был послушать, чему немец-то его выучил.
Кроме того, этот вопрос со стороны Левина
был не совсем добросовестен. Хозяйка зa чаем только что говорила ему, что они нынче летом приглашали из Москвы
Немца, знатока бухгалтерии, который за пятьсот рублей вознаграждения учел их хозяйство и нашел, что оно приносит убытка 3000 с чем-то рублей. Она не помнила именно сколько, но, кажется,
Немец высчитал до четверти копейки.