Палач выскочил в переднюю, чтобы обругать смельчаков, нарушивших завтрак, но так и остановился в дверях с раскрытым ртом: перед ним стояли заводские разбойники Окулко, Челыш и Беспалый. Первая мысль, которая мелькнула в голове Палача, была та, что разбойники явились
убить его, но он сейчас же услышал шептанье собравшегося у крыльца народа.
Неточные совпадения
Одно слово «крепостной»
убивало все: значит, и их жены тоже крепостные, и дети, и все вместе отданы на полный произвол крепостному заводскому начальству.
— Плохо тебя поучили кержаки, — ворчал на сына старый Тит. — Этово-тово, надо было тебя
убить…
— И его
убьют, матушка… — шептала Аграфена. — Гоняется он за мной… Домна-то, которая в стряпках в господском доме живет, уже нашептывает братану Спирьке, — она его-таки подманила. Она ведь из ихней семьи, из Горбатовской… Спирька-то уж, надо полагать, догадался, а только молчит. Застрелют они Макара…
— Я тебя породил, собаку, я тебя и
убью! — орал Тит в бешенстве.
Меня эта мысль просто
убивает.
Ее
убивала мысль, как она завтра покажется на фабрику.
— Чтой-то, Татьяна Ивановна, вы так себя на работе
убиваете?.. Ведь краше в гроб кладут. Да… А работы не переделаешь… Да.
— И это понимаю! Что я пойду с пустыми-то руками к твоему Петру Елисеичу? Кругом моя вина, а меня бог
убил.
Нет, не дойти ей до озера, хоть
убей на месте…
— А настоятеля, отца Гурия, ты
убил? — тихо спрашивает Авгарь.
— Я еще подростком была, как про отца Гурия на Ключевском у нас рассказывали, — говорила сестра Авгарь. — Мучили его, бедного, а потом уж
убили. Серою горючей капали по живому телу: зажгли серу да ей и капали на отца Гурия, а он истошным голосом молил, штобы поскорее
убили.
Отец-то Гурий сам бы всякого
убил…
— Так это верно, что ты его
убил? — в ужасе спрашивала Авгарь.
Особенно сильно стала задумываться Авгарь, когда узнала, как ее духовный брат Конон
убил о. Гурия.
— Кого
убил? — удивился Конон.
— Моего сына
убил… Того, первого… — шептала Авгарь, с яростью глядя на духовного брата. — И отца Гурия
убил и моего сына… Ты его тогда увозил в Мурмос и где-нибудь бросил по дороге в болото, как Гурия.
— Успокой ты мою душу, скажи… — молила она, ползая за ним по избушке на коленях. — Ведь я каждую ночь слышу, как ребеночек плачет… Я это сначала на отца Гурия думала, а потом уж догадалась. Кононушко, братец, скажи только одно слово: ты его
убил? Ах, нет, и не говори лучше, все равно не поверю… ни одному твоему слову не поверю, потому что вынял ты из меня душу.
— Макарушка, голубчик… — ласково зашептала она, стараясь отвести его руку от дверной скобы. — Ведь его
убьют… Макарушка, ради истинного Христа… в ножки тебе поклонюсь…
— И пусть
убьют: собаке собачья и смерть, — грубо ответил Макар. — Затем пришли.
— Порешили! — спокойно ответил Мосей, стараясь затоптать капли крови на снегу. — Волка
убили, Макар. Сорок грехов с души сняли.
Эта жадность возмутила Мосея до глубины души, и он с удовольствием порешил бы и солдата вместе с вероотступником Кириллом. Два сапога — пара… И Макар тоже хорош: этакое дело сделали, а он за бабенкой увязался! Непременно и ее
убить надо, а то еще объявит после. Все эти мысли пронеслись в голове Мосея с быстротой молнии, точно там бушевала такая же метель, как и на Чистом болоте.
— И папа и я — все так вчера испугались, — заговорила Нюрочка, подбирая слова. — Лошадь могла вас
убить…
— Не подходи,
убью! — рычал Морок.
— Сперва я на Анбаш думал, к матери Фаине, да раздумал: ближе будет Енафа-то, да и строгая она нынче стала, как инока Кирилла
убили.
«Уйди!..» — вдруг закричала я, // Увидела я дедушку: // В очках, с раскрытой книгою // Стоял он перед гробиком, // Над Демою читал. // Я старика столетнего // Звала клейменым, каторжным. // Гневна, грозна, кричала я: // «Уйди!
убил ты Демушку! // Будь проклят ты… уйди!..»
Так точно думал мой Евгений. // Он в первой юности своей // Был жертвой бурных заблуждений // И необузданных страстей. // Привычкой жизни избалован, // Одним на время очарован, // Разочарованный другим, // Желаньем медленно томим, // Томим и ветреным успехом, // Внимая в шуме и в тиши // Роптанье вечное души, // Зевоту подавляя смехом: // Вот как
убил он восемь лет, // Утратя жизни лучший цвет.
Неточные совпадения
Как можно, чтобы такое драгоценное время
убивать на них?
Артемий Филиппович (расставляя руки).Уж как случилось, хоть
убей, не могу объяснить. Точно туман какой-то ошеломил, черт попутал.
И тут настала каторга // Корёжскому крестьянину — // До нитки разорил! // А драл… как сам Шалашников! // Да тот был прост; накинется // Со всей воинской силою, // Подумаешь:
убьет! // А деньги сунь, отвалится, // Ни дать ни взять раздувшийся // В собачьем ухе клещ. // У немца — хватка мертвая: // Пока не пустит по миру, // Не отойдя сосет!
Надумал свекор-батюшка // Вожжами поучить, // Так я ему ответила: // «
Убей!» Я в ноги кланялась: // «
Убей! один конец!» // Повесил вожжи батюшка.
А женщину одну // Никак за то же самое //
Убили насмерть кольями.