Неточные совпадения
На мосту ей попались Пашка Горбатый, шустрый мальчик, и Илюшка Рачитель, — это были закадычные друзья. Они ходили вместе в школу, а потом бегали в лес, затевали разные игры и баловались. Огороды избенки Рачителя и горбатовской избы были рядом, что и связывало ребят: вышел Пашка в огород, а уж Илюшка сидит
на прясле, или наоборот. Старая Ганна пристально
посмотрела на будущего мужа
своей ненаглядной Федорки и даже остановилась: проворный парнишка будет, ежели бы не
семья ихняя.
Макар ушел к себе в заднюю избу, где его жена Татьяна стирала
на ребят. Он все еще не мог прочухаться от родительской трепки и недружелюбно
смотрел на широкую спину безответной жены, взятой в богатую
семью за
свою лошадиную силу.
Положение Татьяны в
семье было очень тяжелое. Это было всем хорошо известно, но каждый
смотрел на это, как
на что-то неизбежное. Макар пьянствовал, Макар походя бил жену, Макар вообще безобразничал, но где дело касалось жены — вся
семья молчала и делала вид, что ничего не видит и не слышит. Особенно фальшивили в этом случае старики, подставлявшие несчастную бабу под обух
своими руками. Когда соседки начинали приставать к Палагее, она подбирала строго губы и всегда отвечала одно и то же...
Ранним утром было любо-дорого
посмотреть на покос Тита Горбатого,
на котором старик управлялся
своею одною
семьей.
Неточные совпадения
— Я больше тебя знаю свет, — сказала она. — Я знаю этих людей, как Стива, как они
смотрят на это. Ты говоришь, что он с ней говорил об тебе. Этого не было. Эти люди делают неверности, но
свой домашний очаг и жена — это для них святыня. Как-то у них эти женщины остаются в презрении и не мешают
семье. Они какую-то черту проводят непроходимую между
семьей и этим. Я этого не понимаю, но это так.
Она тоже весь этот день была в волнении, а в ночь даже опять захворала. Но она была до того счастлива, что почти испугалась
своего счастия.
Семь лет, толькосемь лет! В начале
своего счастия, в иные мгновения, они оба готовы были
смотреть на эти
семь лет, как
на семь дней. Он даже и не знал того, что новая жизнь не даром же ему достается, что ее надо еще дорого купить, заплатить за нее великим, будущим подвигом…
И он, в самом деле, потухал как-то одиноко в
своей семье. Возле него стоял его брат, его друг — Петр Васильевич. Грустно, как будто слеза еще не обсохла, будто вчера посетило несчастие, появлялись оба брата
на беседы и сходки. Я
смотрел на Ивана Васильевича, как
на вдову или
на мать, лишившуюся сына; жизнь обманула его, впереди все было пусто и одно утешение:
Собственно говоря, Аннушка была не наша, а принадлежала одной из тетенек-сестриц. Но так как последние большую часть года жили в Малиновце и она всегда их сопровождала, то в нашей
семье все
смотрели на нее как
на «
свою».
— Нечистая она, наша бабья любовь!.. Любим мы то, что нам надо. А вот
смотрю я
на вас, — о матери вы тоскуете, — зачем она вам? И все другие люди за народ страдают, в тюрьмы идут и в Сибирь, умирают… Девушки молодые ходят ночью, одни, по грязи, по снегу, в дождик, — идут
семь верст из города к нам. Кто их гонит, кто толкает? Любят они! Вот они — чисто любят! Веруют! Веруют, Андрюша! А я — не умею так! Я люблю
свое, близкое!