Неточные совпадения
Макар
ушел к себе в заднюю избу, где его жена Татьяна стирала на ребят. Он все еще не мог прочухаться от родительской трепки и недружелюбно смотрел на широкую спину безответной жены, взятой в богатую
семью за свою лошадиную силу.
Маврина
семья сразу ожила, точно и день был светлее, и все помолодели. Мавра сбегала к Горбатым и выпросила целую ковригу хлеба, а у Деяна заняла луку да соли. К вечеру Окулко действительно кончил лужок, опять молча поужинал и улегся в балагане. Наташка радовалась: сгрести готовую кошенину не велика печаль, а старая Мавра опять горько плакала. Как-то Окулко пойдет объявляться в контору?
Ушлют его опять в острог в Верхотурье, только и видела работничка.
Хитрый Коваль пользовался случаем и каждый вечер «полз до шинка», чтобы выпить трохи горилки и «погвалтувати» с добрыми людьми. Одна сноха Лукерья ходила с надутым лицом и сердитовала на стариков. Ее туляцкая
семья собиралась
уходить в орду, и бедную бабу тянуло за ними. Лукерья выплакивала свое горе где-нибудь в уголке, скрываясь от всех. Добродушному Терешке-казаку теперь особенно доставалось от тулянки-жены, и он спасался от нее тоже в шинок, где гарцевал батько Дорох.
Старая Мавра опять осталась с глазу на глаз с своею непокрытою бедностью, Наташка попрежнему в четыре часа утра
уходила на фабрику, в одиннадцать прибегала пообедать, а в двенадцать опять
уходила, чтобы вернуться только к
семи, когда коморник Слепень отдавал шабаш.
В Туляцком конце только две
семьи поднялись на ноги: Филипп Чеботарев, у которого все девки, за исключением Феклисты,
уходили на промысла, да старуха Мавра, мать разбойника Окулка.
Между прочим, быстро захудали Ковали, потому что Терешка-казак бросил
семью и
ушел вместе с другими куда-то на промысла.
Сначала занятия в университете, а затем лет
семь ушло как-то между рук, — в хлопотах по наследству, в томительном однообразии разных сроков, справок, деловых визитов, в шатании по канцеляриям и департаментам.
Неточные совпадения
Уж за
семью Филиппову // В солдаты брат
ушел.
Глаза у Пугачева засверкали. «Кто из моих людей смеет обижать сироту? — закричал он. — Будь он
семи пядень во лбу, а от суда моего не
уйдет. Говори: кто виноватый?»
— Я хочу понять: что же такое современная женщина, женщина Ибсена, которая
уходит от любви, от
семьи? Чувствует ли она необходимость и силу снова завоевать себе былое значение матери человечества, возбудителя культуры? Новой культуры?
В девять часов утра она
уходила в школу, являлась домой к трем; от пяти до
семи гуляла с ребенком и книгой в саду, в
семь снова
уходила заниматься с любителями хорового пения; возвращалась поздно.
— Черт знает как это все, — пробормотал Дронов, крепко поглаживая выцветшие рыжие волосы на черепе. — Помню — нянька рассказывала жития разных преподобных отшельниц, великомучениц, они
уходили из богатых
семей, от любимых мужей, детей, потом римляне мучили их, травили зверями…