Неточные совпадения
После обеда Лука Назарыч, против обыкновения,
не лег спать, а отправился прямо на фабрику. Петр Елисеич торопливо накинул на
худые плечи свою суконную шинель серостального цвета с широким краганом [Краган — накидной меховой воротник.] и по обычаю готов был сопутствовать владыке.
— Бачь, як хранцуз расходився, — смеялся исправник. — А буде, що буде…
Хуже не буде.
—
Хуже будет насильникам и кровопийцам! — уже кричал Мухин, ударив себя в грудь. — Рабство еще никому
не приносило пользы… Крепостные — такие же люди, как и все другие. Да, есть человеческое достоинство, как есть зверство…
— Ничего,
не мытьем, так катаньем можно донять, — поддерживал Овсянников своего приятеля Чебакова. — Ведь как расхорохорился, проклятый француз!.. Велика корысть, что завтра все вольные будем: тот же Лука Назарыч возьмет да со службы и прогонит… Кому воля, а кому и
хуже неволи придется.
Попасть «в медную гору», как мочегане называли рудник, считалось величайшею бедой, гораздо
хуже, чем «огненная работа» на фабрике,
не говоря уже о вспомогательных заводских работах, как поставка дров, угля и руды или перевозка вообще.
Жигаль Елеска тоже хмурился, потому что боялся гражданской печати
хуже медведя, но разговаривать с старым Палачом
не полагалось.
Даже «красная шапка»
не производила такого панического ужаса: бабы выли и ревели над Петькой
хуже, чем если бы его живого закапывали в землю, — совсем несмысленый еще мальчонко, а бритоусы и табашники обасурманят его.
Но старая Ганна уже
не слушала его и торопливо шла на свою хохлацкую сторону с
худыми избами и пьянчугами хозяевами.
Даже сегодняшняя проволочка Макару, заданная от старика, имела более хозяйственный интерес, а
не нравственный: он его бил
не как
плохого мужа, а как
плохого члена семьи, баловавшего на стороне на неизвестные деньги.
— Отворите окошко, куклы! — командовал он. — А
не то сломаю стекло, вам же
хуже будет…
Работящие девки,
худого слова
не окажешь, а всё девки — такая им и цена.
— Я
не говорю:
не ездите… С богом… Только нужно хорошо осмотреть все, сообразить, чтобы потом
хуже не вышло. Побросаете дома, хозяйство, а там все новое придется заводить. Тоже и урожаи
не каждый год бывают… Подумать нужно, старички.
— А то проклятуща, тая орда! — выкрикивал Коваль, петухом расхаживая по своей хате. — Замордовал сват, а того
не знае, що от хорошего житья тягнется на
худое… Так говорю, стара?
Ведь
не съест же она ее в самом деле, ежели у ней и на уме нет ничего
худого, как у других фабричных девок.
— Нельзя, Петр Елисеич, — с какою-то грустью в голосе объясняла Анфиса Егоровна. — На людях живем…
Не доводится быть
хуже других. Я-то, пожалуй, и скучаю о Самосадке…
Он
не показался ей таким страшным, а скорее жалким: лицо
худое, загорелое, рубаха грязная, шинель какая-то рыжая.
Петр Елисеич долго шагал по кабинету, стараясь приучить себя к мысли, что он гость вот в этих стенах, где прожил лет пятнадцать. Да, нужно убираться, а куда?.. Впрочем, в резерве оставалась Самосадка с груздевским домом. Чтобы развлечься, Петр Елисеич сходил на фабрику и там нашел какие-то непорядки. Между прочим, досталось Никитичу, который никогда
не слыхал от приказчика «
худого слова».
Совестно стало Макару, что он еще недавно в гроб заколачивал безответную жену, а солдат все свое: и худая-то она, Татьяна Ивановна, и одевается
не по достатку, и тяжело-то ей весь дом воротить.
— Все-то у вас есть, Анисья Трофимовна, — умиленно говорил солдат. —
Не как другие прочие бабы, которые от одной своей простоты гинут… У каждого своя линия. Вот моя Домна… Кто богу
не грешен, а я
не ропщу: и хороша — моя, и
худа — моя… Закон-то для всех один.
— А вот и пойдет… Заводская косточка,
не утерпит: только помани. А что касаемо обиды, так опять свои люди и счеты свои… Еще в силе человек, без дела сидеть обидно, а главное — свое ведь кровное заводское-то дело! Пошлют кого другого —
хуже будет… Сам поеду к Петру Елисеичу и буду слезно просить. А уж я-то за ним — как таракан за печкой.
Жена Филиппа,
худая Дарья, и на человека
не походила.
Очень уж он добрый да жальливый до всех: в семье
худого слова от него
не слыхивали.
Ничего
хуже солдат
не мог придумать, если бы желал извести жену.
Только славу
худую пустит про Федорку, а делу
не подсобит.
Действительно, в одно воскресенье Никитич нежданно-негаданно заявился домой и застал всю компанию в сборе. Он,
не говоря
худого слова, схватил Илюшку Рачителя за ворот и поволок из избы. Потом принялся за Пашку.
Неточные совпадения
Артемий Филиппович. Вот и смотритель здешнего училища… Я
не знаю, как могло начальство поверить ему такую должность: он
хуже, чем якобинец, и такие внушает юношеству неблагонамеренные правила, что даже выразить трудно.
Не прикажете ли, я все это изложу лучше на бумаге?
Ну, в ином случае много ума
хуже, чем бы его совсем
не было.
Конечно, если он ученику сделает такую рожу, то оно еще ничего: может быть, оно там и нужно так, об этом я
не могу судить; но вы посудите сами, если он сделает это посетителю, — это может быть очень
худо: господин ревизор или другой кто может принять это на свой счет.
«Парома
не докличешься // До солнца! перевозчики // И днем-то трусу празднуют, // Паром у них
худой, // Пожди!
Не выдрали — помазали, //
Плохое там дранье!