Неточные совпадения
— Вот что,
отец Сергей, — заговорил Лука Назарыч, не приглашая священника садиться. — Завтра нужно
будет молебствие отслужить на площади… чтобы по всей форме. Образа поднять, хоругви, звон во вся, — ну, уж вы там знаете, как и что…
Больше всех надоедал Домнушке гонявшийся за ней по пятам Вася Груздев, который толкал ее в спину, щипал и все старался подставить ногу, когда она тащила какую-нибудь посуду. Этот «пристанской разбойник», как окрестила его прислуга, вообще всем надоел. Когда ему наскучило дразнить Сидора Карпыча, он приставал к Нюрочке, и бедная девочка не знала, куда от него спрятаться. Она спаслась только тем, что ушла за
отцом в сарайную. Петр Елисеич, по обычаю, должен
был поднести всем по стакану водки «из своих рук».
Время от времени мальчик приотворял дверь в комнату, где сидел
отец с гостями, и сердито сдвигал брови. Дьячок Евгеньич
был совсем пьян и, пошатываясь, размахивал рукой, как это делают настоящие регенты. Рачитель и учитель Агап
пели козлиными голосами, закрывая от удовольствия глаза.
От женихов не
было отбоя, а пока
отец с матерью думали да передумывали, кого выбрать в зятья, она познакомилась на покосе в страду с Окулком, и эта встреча решила ее судьбу.
Видный
был парень Окулко и содержал всю семью, да попутал его грех: наткнулся он на Палача-отца.
Эта встреча произвела на Петра Елисеича неприятное впечатление, хотя он и не видался с Мосеем несколько лет. По своей медвежьей фигуре Мосей напоминал
отца, и старая Василиса Корниловна поэтому питала к Мосею особенную привязанность, хотя он и жил в отделе. Особенностью Мосея, кроме слащавого раскольничьего говора,
было то, что он никогда не смотрел прямо в глаза, а куда-нибудь в угол. По тому, как отнеслись к Мосею набравшиеся в избу соседи, Петр Елисеич видел, что он на Самосадке играет какую-то роль.
Нюрочке опять
было весело, потому что она сидела рядом с
отцом, а Вася напротив них.
— Так… да. Ну, а если
отец вернется из орды и Туляцкий конец
будет переселяться?
Что она могла поделать одна в лесу с сильным мужиком? Лошадь бывала по этой тропе и шла вперед, как по наезженной дороге.
Был всего один след, да и тот замело вчерашним снегом. Смиренный инок Кирилл улыбался себе в бороду и все поглядывал сбоку на притихшую Аграфену: ишь какая быстрая девка выискалась… Лес скоро совсем поредел, и начался голый березняк: это и
был заросший старый курень Бастрык. Он тянулся широким увалом верст на восемь. На нем работал еще
отец Петра Елисеича, жигаль Елеска.
— Ну, они на Святом озере и
есть, Крестовые-то… Три старца на них спасались: Пахомий-постник, да другой старец Пафнутий-болящий, да третий старец Порфирий-страстотерпец, во узилище от никониан раны и напрасную смерть приявший. Вот к ним на могилку народ и ходит. Под Петров день к
отцу Спиридону на могилку идут, а в успенье — на Крестовые. А тут вот, подадимся малым делом, выступит гора Нудиха, а в ней пещера схимника Паисия. Тоже угодное место…
А Макарка пусть пропадает в Ключевском, ежели умнее
отца захотел
быть.
Макар заплатил
отцу «выход», а то, за что не
было заплачено, пошло в часть отсутствовавшего солдата Артема.
— А я у вас на Ключевском
был… к вам заходил, да не застал дома.
Отцу нужно
было нарочного посылать, ну, он и послал меня.
Вышедшая из богатой семьи, Агафья испугалась серьезно и потихоньку принялась расстраивать своего мужа Фрола, смирного мужика, походившего характером на большака Федора. Вся беда
была в том, что Фрол по старой памяти боялся
отца, как огня, и не смел сказать поперек слова.
Не один раз спрашивала Авгарь про убийство
отца Гурия, и каждый раз духовный брат Конон отпирался. Всю жизнь свою рассказывал, а этого не признавал, потому что очень уж приставала к нему духовная сестра с этим Гурием. Да и дело
было давно, лет десять тому назад.
— Я еще подростком
была, как про
отца Гурия на Ключевском у нас рассказывали, — говорила сестра Авгарь. — Мучили его, бедного, а потом уж убили. Серою горючей капали по живому телу: зажгли серу да ей и капали на
отца Гурия, а он истошным голосом молил, штобы поскорее убили.
— Не я, сестра, а заблудший инок Кирилл… зверь
был в образе человека. А только серой
отца Гурия не пытали… Это уж врут.
— Груня, Грунюшка, опомнись… — шептал Макар, стоя перед ней. — Ворога твоего мы порешили… Иди и объяви начальству, што это я сделал: уйду в каторгу… Легче мне
будет!.. Ведь три года я муку-мученическую принимал из-за тебя… душу ты из меня выняла, Груня. А что касаемо Кирилла, так слухи о нем пали до меня давно, и я еще по весне с Гермогеном тогда на могилку к
отцу Спиридонию выезжал, чтобы его достигнуть.
— А Домнушка не
будет у нас жить? — спрашивала она
отца с детской наивностью. — И казачка Тишки не
будет?.. Ах, если бы к нам переехала Парасковья Ивановна, папа!
Это
была еще первая тяжелая разлука в жизни Нюрочки. До этого времени для нее люди приблизительно
были одинаковы, а все привязанности сосредоточивались дома. Чтобы отдалить прощание с Парасковьей Ивановной, Нюрочка упросила
отца отложить переезд хоть на один день.
— А такой… Не нами это заведено, не нами и кончится. Все живет девушка, ничего не знает, а тут и свои крылышки отрастут. Не век вековать с отцом-то…
Был у меня и женишок для вас на примете, да только не стоит он красоты вашей. Балуется очень… По крышам вместе, бывало, лазили ребячьим делом.
Наступила страда, но и она не принесла старикам обычного рабочего счастья. Виной всему
был покос Никитича, на котором доменный мастер страдовал вместе с племянником Тишкой и дочерью Оленкой. Недавние ребята успели сделаться большими и помогали Никитичу в настоящую силу. Оленка щеголяла в кумачном сарафане, и ее голос не умолкал с утра до ночи, — такая уж голосистая девка издалась. Пашка Горбатый, страдовавший с
отцом, потихоньку каждый вечер удирал к Тишке и вместе с ним веселился на кержацкую руку.
— Это показывает,
отец Сергей, что
есть много людей бесхарактерных…
Вот бы мать-то, Анфиса Егоровна, кабы жива
была, так напринималась бы страсти с детищем, а отец-то и ухом не поведет…
Желание
отца было приведено в исполнение в тот же день. Нюрочка потащила в сарайную целый ворох книг и торжественно приготовилась к своей обязанности чтицы. Она читала вслух недурно, и, кроме Васи, ее внимательно слушали Таисья и Сидор Карпыч. Выбор статей
был самый разнообразный, но Васе больше всего нравились повести и романы из русской жизни. В каждой героине он видел Нюрочку и в каждом герое себя, а пока только не спускал глаз с своей сиделки.
Пашка
был уже совсем большой и не хотел знать старика
отца.