Неточные совпадения
Конечно, вся фабрика уже
знала о приезде главного управляющего и по-своему приготовилась, как предстать пред грозные очи страшного владыки, одно
имя которого производило панику.
К особенностям Груздева принадлежала феноменальная память. На трех заводах он почти каждого
знал в лицо и мог назвать
по имени и отчеству, а в своих десяти кабаках вел счеты на память, без всяких книг. Так было и теперь. Присел к стойке, взял счеты в руки и пошел пощелкивать, а Рачителиха тоже на память отсчитывалась за две недели своей торговли. Разница вышла в двух полуштофах.
— Так-с… А я вам скажу, что это нехорошо. Совращать моих прихожан я не могу позволить… Один пример поведет за собой десять других. Это называется совращением в раскол, и я должен поступить
по закону… Кроме этого, я
знаю, что завелась у вас новая секта духовных братьев и сестер и что главная зачинщица Аграфена Гущина под
именем Авгари распространяет это лжеучение при покровительстве хорошо известных мне лиц. Это будет еще похуже совращения в раскол, и относительно этого тоже есть свой закон… Да-с.
Это была г-жа Шталь. Сзади её стоял мрачный здоровенный работник Немец, катавший её. Подле стоял белокурый шведский граф, которого
знала по имени Кити. Несколько человек больных медлили около колясочки, глядя на эту даму, как на что-то необыкновенное.
В этом предстояло немалое затруднение: всех главных лиц мы
знали по имени, а прочих нет; их помнили только в лицо; оттого в списке у нас они значились под именами: косого, тощего, рябого, колченогого, а другие носили название некоторых наших земляков, на которых походили.
Радостно мне так стало, но пуще всех заметил я вдруг тогда одного господина, человека уже пожилого, тоже ко мне подходившего, которого я хотя прежде и
знал по имени, но никогда с ним знаком не был и до сего вечера даже и слова с ним не сказал.
Неточные совпадения
Левин только что собирался вступить в разговор со старым лакеем, как секретарь дворянской опеки, старичок, имевший специальность
знать всех дворян губернии
по имени и отчеству, развлек его.
На станции ее
знали, дородная баба, называя ее
по имени и отчеству, сочувственно охая, увела ее куда-то, и через десяток минут Никонова воротилась в пестрой юбке, в красной кофте, одетой, должно быть, на голое тело; голова ее была повязана желтым платком с цветами.
Ему захотелось назвать ее
по имени и отчеству, но
имени ее он не
знал. А старуха, пользуясь паузой, сказала:
— Что я
знаю о нем? Первый раз вижу, а он — косноязычен. Отец его — квакер, приятель моего супруга, помогал духоборам устраиваться в Канаде. Лионель этот, — имя-то на цветок похоже, — тоже интересуется диссидентами, сектантами, книгу хочет писать. Я не очень люблю эдаких наблюдателей, соглядатаев. Да и неясно: что его больше интересует — сектантство или золото? Вот в Сибирь поехал.
По письмам он интереснее, чем в натуре.
— Ангел — позвольте сказать — мой! — говорил он. — Не мучьтесь напрасно: ни казнить, ни миловать вас не нужно. Мне даже нечего и прибавлять к вашему рассказу. Какие могут быть у вас сомнения? Вы хотите
знать, что это было, назвать
по имени? Вы давно
знаете… Где письмо Обломова?