Неточные совпадения
В Егоре девочка узнала кержака: и по покрою кафтана, и по волосам, гладко подстриженным до бровей, от одного уха до другого, и по особому складу всего лица, — такое сердитое и скуластое лицо, с узкими темными глазками и окладистою бородой, скатавшиеся пряди которой
были запрятаны под ворот рубахи из домашней пестрядины. Наверное, этот кержак
ждет, когда проснется папа, а папа только напьется чаю и сейчас пойдет в завод.
В действительности же этого не
было: заводские рабочие хотя и
ждали воли с часу на час, но в них теперь говорила жестокая заводская муштра, те рабьи инстинкты, которые искореняются только годами.
До Самосадки
было верст двадцать с небольшим. Рано утром дорожная повозка, заложенная тройкой,
ждала у крыльца господского дома. Кучер Семка несколько раз принимался оправлять лошадей, садился на козла, выравнивал вожжи и вообще проделывал необходимые предварительные церемонии настоящего господского кучера. Антип и казачок Тишка усердно ему помогали. Особенно хлопотал последний: он выпросился тоже ехать на пристань и раз десять пробовал свое место рядом с Семкой, который толкал его локтем.
Пока
пили чай и разговаривали о разных пустяках, о каких говорят с дороги, обережной успел сходить за Егором и доложил, что он
ждет на дворе.
Все эти церемонии
были проделаны так быстро, что девочка не успела даже подумать о сопротивлении, а только со страхом
ждала момента, когда она
будет целовать руку у сердитой бабушки.
Брательники Гущины
были, конечно, налицо и терпеливо
ждали своей очереди.
Весь Ключевской завод с нетерпением
ждал наступления успеньева дня, который, наконец, должен
был самым делом выяснить взаимные отношения.
«Вышел в полазну» в переводе обозначало, что рабочий в срок начал свою выписку, а «прогулял полазну» — не
поспел к сроку и, значит, должен
ждать следующей «выписки».
Таисье пришлось
подождать, пока пьяный Макар вышел за ворота. Он
был без шапки, в дубленом полушубке.
Приходилось
ждать, когда он оденется и
поест, и Наташка из-за него опаздывала на фабрику.
У самой Татьяны ниоткуда и никакой «заступы» не
было, и она с тупою покорностью
ждала неизбежного конца, то
есть когда Макар уходит ее насмерть.
Сборы на Самосадку вообще приняли грустный характер. Петр Елисеич не
был суеверным человеком, но его начали теснить какие-то грустные предчувствия. Что он высидит там, на Самосадке, а затем, что
ждет бедную Нюрочку в этой медвежьей глуши? Единственным утешением служило то, что все это делается только «пока», а там
будет видно. Из заводских служащих всех лучше отнесся к Петру Елисеичу старый рудничный надзиратель Ефим Андреич. Старик выказал искреннее участие и, качая головой, говорил...
Одним словом, все устроилось помаленьку, и Петр Елисеич с каким-то страхом
ждал наступления того рокового момента, когда
будет поставлен последний стул и вообще нечего
будет делать.
Макара окружили несколько мужиков и угрожающе
ждали, что он
будет делать.
Но потом все стихло, и стали
ждать повестки: легкое место сказать, два года с лишним как уехали и точно в воду канули, — должна
быть повестка.
Все обступили солдата и
ждали, что из этого
будет.
Тит только качал головой. Татьяна теперь
была в доме большухой и всем заправляла. Помаленьку и Тит привык к этому и даже слушался Татьяны, когда речь шла о хозяйстве. Прежней забитой бабы точно не бывало. Со страхом
ждала Татьяна момента, когда Макар узнает, что Аграфена опять поселилась в Kepжацком конце. Когда Макар вернулся из лесу, она сама первая сказала ему это. Макар не пошевелился, а только сдвинул сердито брови.
Оставалось
ждать осени, когда можно
будет разгружать весенние коломенки, поднимавшие до пятнадцати тысяч пудов, на полубарки по пяти тысяч.
Лариса. Нет, не все равно. Вы меня увезли от жениха; маменька видела, как мы уехали — она не будет беспокоиться, как бы мы поздно ни возвратились… Она покойна, она уверена в вас, она только
будет ждать нас, ждать… чтоб благословить. Я должна или приехать с вами, или совсем не являться домой.
Неточные совпадения
Как молод
был,
ждал лучшего, // Да вечно так случалося, // Что лучшее кончалося // Ничем или бедой.
— Не то еще услышите, // Как до утра пробудете: // Отсюда версты три //
Есть дьякон… тоже с голосом… // Так вот они затеяли // По-своему здороваться // На утренней заре. // На башню как подымется // Да рявкнет наш: «Здо-ро-во ли // Жи-вешь, о-тец И-пат?» // Так стекла затрещат! // А тот ему, оттуда-то: // — Здо-ро-во, наш со-ло-ву-шко! //
Жду вод-ку
пить! — «И-ду!..» // «Иду»-то это в воздухе // Час целый откликается… // Такие жеребцы!..
Софья (одна, глядя на часы). Дядюшка скоро должен вытти. (Садясь.) Я его здесь
подожду. (Вынимает книжку и прочитав несколько.) Это правда. Как не
быть довольну сердцу, когда спокойна совесть! (Прочитав опять несколько.) Нельзя не любить правил добродетели. Они — способы к счастью. (Прочитав еще несколько, взглянула и, увидев Стародума, к нему подбегает.)
Началось с того, что Волгу толокном замесили, потом теленка на баню тащили, потом в кошеле кашу варили, потом козла в соложеном тесте [Соложёное тесто — сладковатое тесто из солода (солод — слад), то
есть из проросшей ржи (употребляется в пивоварении).] утопили, потом свинью за бобра купили да собаку за волка убили, потом лапти растеряли да по дворам искали:
было лаптей шесть, а сыскали семь; потом рака с колокольным звоном встречали, потом щуку с яиц согнали, потом комара за восемь верст ловить ходили, а комар у пошехонца на носу сидел, потом батьку на кобеля променяли, потом блинами острог конопатили, потом блоху на цепь приковали, потом беса в солдаты отдавали, потом небо кольями подпирали, наконец утомились и стали
ждать, что из этого выйдет.
Квартальные нравственно и физически истерзались; вытянувшись и затаивши дыхание, они становились на линии, по которой он проходил, и
ждали, не
будет ли приказаний; но приказаний не
было.