— Знаем, какое у тебя дело, родимый мой… Совсем хорошее твое дело, Макарушко, ежели на всю улицу похваляешься. Про худые-то
дела добрые люди молчат, а ты вон как пасть разинул… А где у тебя шапка-то?
Неточные совпадения
Нюрочке сделалось смешно: разве можно бояться Таисьи? Она такая
добрая и ласковая всегда. Девочки быстро познакомились и первым
делом осмотрели костюмы одна у другой. Нюрочка даже хотела было примерять Оленкин сарафан, как в окне неожиданно показалась голова Васи.
— Вон
добрые люди в орду собираются уезжать, а ты лежишь, как колода, — корила обезумевшая Мавра единственную работницу. — Хоть бы умереть… Хлеба вон осталась одна-разъединая корочка, как хошь ее
дели на троих-то.
— Уж это што и говорить, — соглашались все. — Как по другим прочиим местам
добрые люди делают, так и мы. Жалованье зададим ходокам, чтобы им не обидно было и чтобы неустойки не вышло. Тоже задарма кому охота болтаться… В аккурате надо
дело делать.
— Что же,
доброе дело: ум — хорошо, а два — лучше того.
В сущности он очень любил эту простую и
добрую женщину, но зачем она вмешивается в чужие
дела?
—
Доброе дело, — согласился о. Сергей. — Дай бог счастливо устроиться на новом месте.
—
Доброе дело, — согласился Петр Елисеич, припоминая историю Тараска. — По-настоящему, мы должны были его пристроить, да только у нас такие порядки, что ничего не разберешь… Беда будет всем этим сиротам, престарелым и увечным.
— Пустое это
дело, Петр Елисеич! — с загадочною улыбкой ответил солдат. — И разговору-то не стоит… Закон один: жена завсегда подвержена мужу вполне… Какой тут разговор?.. Я ведь не тащу за ворот сейчас… Тоже имею понятие, что вам без куфарки невозможно. А только этого
добра достаточно, куфарок: подыщете себе другую, а я Домну поворочу уж к себе.
Появление «Домнушкина солдата» повернуло все в горбатовском дворе вверх
дном. Братья встретились очень невесело, как соперники на отцовское
добро. До открытой вражды
дело не доходило, но и хорошего ничего не было.
Груздев приехал по
делу: время шло к отправке весеннего каравана, и нужно было осмотреть строившиеся на берегу барки. Петр Елисеич, пожалуй, был и не рад гостям, хотя и любил Груздева за его
добрый характер.
— Ломаный я человек, родитель, — отвечал Артем без запинки. — Ты думаешь, мне это приятно без
дела слоняться? Может, я в другой раз и жисти своей не рад… Поработаю — спина отымается, руки заболят, ноги точно чужие сделаются. Завидно на других глядеть, как
добрые люди над работой убиваются.
— Вот это хорошо, — похвалил он немного смутившуюся девушку. — Вдвойне хорошо, потому что и
дело, и
доброе дело.
— Все это сентиментальности, Петр Елисеич! — смеялся Голиковский. — В
доброе старое время так и делали: то шкуру с человека спустят, то по головке погладят. А нужно смотреть на
дело трезво, и прежде всего принцип.
— И то пойдем, сват, — согласился Коваль. — Не помирать же с голода… Солдат на свадьбе у Спирьки пировал третьего
дня, а с похмелья он
добрее.
— Слепцы! Вы шли туда корыстно, с проповедью зла и насилия, я зову вас на
дело добра и любви. Я говорю священными словами учителя моего: опроститесь, будьте детями земли, отбросьте всю мишурную ложь, придуманную вами, ослепляющую вас.
Неточные совпадения
Добро бы было в самом
деле что-нибудь путное, а то ведь елистратишка простой!
Лука Лукич. Что ж мне, право, с ним делать? Я уж несколько раз ему говорил. Вот еще на
днях, когда зашел было в класс наш предводитель, он скроил такую рожу, какой я никогда еще не видывал. Он-то ее сделал от
доброго сердца, а мне выговор: зачем вольнодумные мысли внушаются юношеству.
Гласит // Та грамота: «Татарину // Оболту Оболдуеву // Дано суконце
доброе, // Ценою в два рубля: // Волками и лисицами // Он тешил государыню, // В
день царских именин // Спускал медведя дикого // С своим, и Оболдуева // Медведь тот ободрал…» // Ну, поняли, любезные?» // — Как не понять!
Но страннее всего, что он был незнаком даже со стихами Державина: Калигула! твой конь в сенате Не мог сиять, сияя в злате: Сияют
добрые дела!
—
Добро хороню! — отвечала блаженная, оглядывая вопрошавших с бессмысленною улыбкой, которая с самого
дня рождения словно застыла у ней на лице.