Савельич поглядел на меня с глубокой горестью и пошел за моим долгом. Мне было жаль бедного старика; но я хотел
вырваться на волю и доказать, что уж я не ребенок. Деньги были доставлены Зурину. Савельич поспешил вывезти меня из проклятого трактира. Он явился с известием, что лошади готовы. С неспокойной совестию и с безмолвным раскаянием выехал я из Симбирска, не простясь с моим учителем и не думая с ним уже когда-нибудь увидеться.
— Ты сказал давеча, что у меня лицо не совсем свежо, измято, — продолжал Обломов, — да, я дряблый, ветхий, изношенный кафтан, но не от климата, не от трудов, а от того, что двенадцать лет во мне был заперт свет, который искал выхода, но только жег свою тюрьму, не
вырвался на волю и угас. Итак, двенадцать лет, милый мой Андрей, прошло: не хотелось уж мне просыпаться больше.
Я только что
вырвался на волю и уехал за границу, не для того, чтобы «кончить мое воспитание», как говаривалось тогда, а просто мне захотелось посмотреть на мир божий.
Мать видела необъятно много, в груди ее неподвижно стоял громкий крик, готовый с каждым вздохом
вырваться на волю, он душил ее, но она сдерживала его, хватаясь руками за грудь. Ее толкали, она качалась на ногах и шла вперед без мысли, почти без сознания. Она чувствовала, что людей сзади нее становится все меньше, холодный вал шел им навстречу и разносил их.
— Оно так, — перервал хладнокровно Туренин, — конечно, весело потешиться над своим злодеем; да чтоб оглядок не было. Ты оставишь его здесь… ну, а коли, чего боже сохрани! без тебя он как ни есть
вырвется на волю?.. Эх, Тимофей Федорович! послушайся моего совета… мертвые не болтают.
Неточные совпадения
Из буфета ли он
вырвался или из небольшой зеленой гостиной, где производилась игра посильнее, чем в обыкновенный вист, своей ли
волею или вытолкали его, только он явился веселый, радостный, ухвативши под руку прокурора, которого, вероятно, уже таскал несколько времени, потому что бедный прокурор поворачивал
на все стороны свои густые брови, как бы придумывая средство выбраться из этого дружеского подручного путешествия.
Кабанов. Я в Москву ездил, ты знаешь?
На дорогу-то маменька читала, читала мне наставления-то, а я как выехал, так загулял. Уж очень рад, что
на волю-то
вырвался. И всю дорогу пил, и в Москве все пил, так это кучу, что нб-поди! Так, чтобы уж
на целый год отгуляться. Ни разу про дом-то и не вспомнил. Да хоть бы и вспомнил-то, так мне бы и в ум не пришло, что тут делается. Слышал?
Три года тому назад, уезжая из Уфы в Багрово, из города в деревню, я точно
вырывался из тюрьмы
на волю.
— Боярыня, — сказал он наконец, и голос его дрожал, — видно,
на то была
воля божия… и ты не так виновата… да, ты не виновата… не за что прощать тебя, Елена Дмитриевна, я не кляну тебя, — нет — видит бог, не кляну — видит бог, я… я по-прежнему люблю тебя! Слова эти
вырвались у князя сами собою.
Руслан томился молчаливо, // И смысл и память потеряв. // Через плечо глядя спесиво // И важно подбочась, Фарлаф, // Надувшись, охал за Русланом. // Он говорит: «Насилу я //
На волю вырвался, друзья! // Ну, скоро ль встречусь с великаном? // Уж то-то крови будет течь, // Уж то-то жертв любви ревнивой! // Повеселись, мой верный меч, // Повеселись, мой конь ретивый!»