Неточные совпадения
Вспышка у Мухина прошла так
же быстро, как появилась. Конечно, он напрасно погорячился, но зачем Палач устраивает посмешище из сумасшедшего человека? Пусть
же он узнает, что есть люди, которые думают иначе. Пора им
всем узнать
то, чего не знали до нынешнего дня.
— Ничего, не мытьем, так катаньем можно донять, — поддерживал Овсянников своего приятеля Чебакова. — Ведь как расхорохорился, проклятый француз!.. Велика корысть, что завтра
все вольные будем:
тот же Лука Назарыч возьмет да со службы и прогонит… Кому воля, а кому и хуже неволи придется.
Верстах в двух ниже по течению
той же реки Березайки, на месте старой чудской копи, вырос первый медный рудник Крутяш, — это был один из лучших медных рудников на
всем Урале.
— А
то як
же? У старого Коваля як дочка подрастет — ведмедица буде… У мене
все дочки ведмедицы!
У закостеневшего на заводской работе Овсянникова была
всего единственная слабость, именно эти золотые часы. Если кто хотел найти доступ в его канцелярское сердце, стоило только завести речь об его часах и с большею или меньшею ловкостью похвалить их. Эту слабость многие знали и пользовались ею самым бессовестным образом. На именинах, когда Овсянников выпивал лишнюю рюмку, он бросал их за окно, чтобы доказать прочность.
То же самое проделал он и теперь, и Нюрочка хохотала до слез, как сумасшедшая.
Положение Татьяны в семье было очень тяжелое. Это было
всем хорошо известно, но каждый смотрел на это, как на что-то неизбежное. Макар пьянствовал, Макар походя бил жену, Макар вообще безобразничал, но где дело касалось жены —
вся семья молчала и делала вид, что ничего не видит и не слышит. Особенно фальшивили в этом случае старики, подставлявшие несчастную бабу под обух своими руками. Когда соседки начинали приставать к Палагее, она подбирала строго губы и всегда отвечала одно и
то же...
Сваты даже легонько повздорили и разошлись недовольные друг другом. Особенно недоволен был Тит: тоже послал бог свата, у которого семь пятниц на неделе. Да и бабы хороши!
Те же хохлы наболтали, а теперь валят на баб. Во всяком случае, дело выходит скверное: еще не начали, а уж разговор пошел по
всему заводу.
Она плохо сознавала, что делает и что должна сделать, но вместе с
тем отлично знала, что должна
все устроить, и устроить сейчас
же.
Обойденная со
всех сторон отчаянною нуждой, Наташка часто думала о
том, что вот есть
же богатые семьи, где робят одни мужики, а бабы остаются только для разной домашности.
Нюрочке делалось совестно за свое любопытство, и она скрывалась, хотя ее так и тянуло в кухню, к живым людям. Петр Елисеич половину дня проводил на фабрике, и Нюрочка ужасно скучала в это время, потому что оставалась в доме одна, с глазу на глаз
все с
тою же Катрей. Сидор Карпыч окончательно переселился в сарайную, а его комнату временно занимала Катря. Веселая хохлушка тоже заметно изменилась, и Нюрочка несколько раз заставала ее в слезах.
— Хоть бы ты, Таисьюшка, когда заглянула, — пеняла Анфиса Егоровна. —
Все же женский глаз, а
то смотреть-то тошнехонько. И
та постыдилась бы чужого-то человека… Величка ли девочка, а тут… ох, и говорить-то так нехорошо!..
— Вот я
то же самое думаю и ничего придумать не могу. Конечно, в крепостное время можно было и сидя в Самосадке орудовать… А вот теперь почитай и дома не бываю, а
все в разъездах. Уж это какая
же жизнь… А как подумаю, что придется уезжать из Самосадки, так даже оторопь возьмет. Не
то что жаль насиженного места, а так… какой-то страх.
— Сущая беда эти умники…
Всех нас в порошок истер Петр-то Елисеич, а
того не догадался, что я
же буду проект-то его читать. Умен, да не догадлив… Как он нас
всех тут разнес: прямо из дураков в дураки поставил.
— Конешно, родителей укорять не приходится, — тянет солдат, не обращаясь собственно ни к кому. — Бог за это накажет… А только на моих памятях это было, Татьяна Ивановна, как вы
весь наш дом горбом воротили. За
то вас и в дом к нам взяли из бедной семьи, как лошадь двужильная бывает. Да-с… Что
же, бог труды любит, даже это и по нашей солдатской части, а потрудится человек — его и поберечь надо. Скотину, и
ту жалеют… Так я говорю, Макар?
— Вот и с старушкой кстати прощусь, — говорил за чаем Груздев с грустью в голосе. — Корень была, а не женщина… Когда я еще босиком бегал по пристани, так она частенько началила меня…
То за вихры поймает,
то подзатыльника хорошего даст. Ох, жизнь наша, Петр Елисеич… Сколько ни живи, а
все помирать придется. Говори мне спасибо, Петр Елисеич, что я тогда тебя помирил с матерью. Помнишь? Ежели и помрет старушка,
все же одним грехом у тебя меньше. Мать — первое дело…
— Вы
все такие, скитские матери! — со слезами повторяла Аглаида. — Не меня, а вас
всех надо утопить… С вами и говорить-то грешно. Одна Пульхерия только и есть, да и
та давно из ума выжила. В мире грех, а по скитам-то в десять раз больше греха. А еще туда
же про Кирилла судачите… И он грешный человек, только
все через вас
же, скитских матерей. На вас его грехи и взыщутся… Знаю я
все!..
Эта жадность возмутила Мосея до глубины души, и он с удовольствием порешил бы и солдата вместе с вероотступником Кириллом. Два сапога — пара… И Макар тоже хорош: этакое дело сделали, а он за бабенкой увязался! Непременно и ее убить надо, а
то еще объявит после.
Все эти мысли пронеслись в голове Мосея с быстротой молнии, точно там бушевала такая
же метель, как и на Чистом болоте.
Желание отца было приведено в исполнение в
тот же день. Нюрочка потащила в сарайную целый ворох книг и торжественно приготовилась к своей обязанности чтицы. Она читала вслух недурно, и, кроме Васи, ее внимательно слушали Таисья и Сидор Карпыч. Выбор статей был самый разнообразный, но Васе больше
всего нравились повести и романы из русской жизни. В каждой героине он видел Нюрочку и в каждом герое себя, а пока только не спускал глаз с своей сиделки.
Когда он узнал о
всем случившемся,
то велел сейчас
же выпустить Морока и дал жестокий нагоняй превысившему власть старосте.
Он рассказал
то же, что говорил перед этим Таисье, и
все смотрел на Нюрочку любящими, кроткими, просветленными глазами. Какая она славная, эта Нюрочка, — еще лучше стала, чем была в девушках. И глаза смотрят так строго-строго — строго и, вместе, любовно, как у мастерицы Таисьи.
Неточные совпадения
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в
то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену.
Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из
того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как
же и не быть правде? Подгулявши, человек
все несет наружу: что на сердце,
то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Те же и Осип.
Все бегут к нему навстречу, кивая пальцами.
Анна Андреевна. Ну да, Добчинский, теперь я вижу, — из чего
же ты споришь? (Кричит в окно.)Скорей, скорей! вы тихо идете. Ну что, где они? А? Да говорите
же оттуда —
все равно. Что? очень строгий? А? А муж, муж? (Немного отступя от окна, с досадою.)Такой глупый: до
тех пор, пока не войдет в комнату, ничего не расскажет!
Хлестаков. Ну, нет, вы напрасно, однако
же…
Все зависит от
той стороны, с которой кто смотрит на вещь. Если, например, забастуешь тогда, как нужно гнуть от трех углов… ну, тогда конечно… Нет, не говорите, иногда очень заманчиво поиграть.