Неточные совпадения
— Это на фабрике, милушка… Да и брательникам сейчас не до тебя:
жен своих увечат. Совсем озверели… И меня Спирька-то в шею чуть не вытолкал! Вот управятся с бабами, тогда тебя бросятся искать по заводу и в первую голову ко мне налетят… Ну, да у меня с ними еще
свой разговор будет. Не
бойся, Грунюшка… Видывали и не такую страсть!
Переезд с Самосадки совершился очень быстро, — Петр Елисеич ужасно торопился, точно
боялся, что эта новая должность убежит от него. Устраиваться в Крутяше помогали Ефим Андреич и Таисья. Нюрочка здесь в первый раз познакомилась с Парасковьей Ивановной и каждый день уходила к ней. Старушка с первого раза привязалась к девочке, как к родной. Раз Ефим Андреич, вернувшись с рудника, нашел
жену в слезах. Она открыла
свое тайное горе только после усиленных просьб.
Тогда он шел в спальню, забирался под одну из самых дальних кроватей (всем воспитанникам было известно, что он страшно
боялся своей жены, которая его била) и спал там часа три, подложив под голову полено.
В своей личной жизни этот человек, приобретший репутацию великого инквизитора, был мягким, он трогательно любил детей,
боялся своей жены, совсем не был свиреп в отношении к «ближнему».
— Он до сих пор — он сознавал это, сознавал с краской стыда на лице —
боялся своей жены, несравненно боялся более, нежели тогда, когда она жила в «красненьком домике», так как тогда этот страх был задрапирован тогою любви или, лучше сказать, страсти.
Неточные совпадения
— Ты сказал, чтобы всё было, как было. Я понимаю, что это значит. Но послушай: мы ровесники, может быть, ты больше числом знал женщин, чем я. — Улыбка и жесты Серпуховского говорили, что Вронский не должен
бояться, что он нежно и осторожно дотронется до больного места. — Но я женат, и поверь, что, узнав одну
свою жену (как кто-то писал), которую ты любишь, ты лучше узнаешь всех женщин, чем если бы ты знал их тысячи.
Жена, кругленькая, розовая и беременная, была неистощимо ласкова со всеми. Маленьким, но милым голосом она, вместе с сестрой
своей, пела украинские песни. Сестра, молчаливая, с длинным носом, жила прикрыв глаза, как будто
боясь увидеть нечто пугающее, она молча, аккуратно разливала чай, угощала закусками, и лишь изредка Клим слышал густой голос ее:
Года за два до перевода в Вятку он начал хиреть, какая-то рана на ноге развилась в костоеду, старик сделался угрюм и тяжел,
боялся своей болезни и смотрел взглядом тревожной и беспомощной подозрительности на
свою жену.
— Молчи, баба! — с сердцем сказал Данило. — С вами кто свяжется, сам станет бабой. Хлопец, дай мне огня в люльку! — Тут оборотился он к одному из гребцов, который, выколотивши из
своей люльки горячую золу, стал перекладывать ее в люльку
своего пана. — Пугает меня колдуном! — продолжал пан Данило. — Козак, слава богу, ни чертей, ни ксендзов не
боится. Много было бы проку, если бы мы стали слушаться
жен. Не так ли, хлопцы? наша
жена — люлька да острая сабля!
Закончилась эта дикая сцена тем, что Галактион избил Харитину, зверски избил, как бьют
своих жен только пьяные мужики, а потом взял и запер в комнате, точно
боялся, что она убежит и будет жаловаться на него.