Этот несколько суровый тон сменился горячим поцелуем, и Половодова едва успела принять свой обычный скучающий и ленивый вид, когда в гостиной послышались приближавшиеся шаги maman. У Привалова
потемнело в глазах от прилива счастья, и он готов был расцеловать даже Агриппину Филипьевну. Остальное время визита прошло очень весело. Привалов болтал и смеялся самым беззаботным образом, находясь под обаянием теплого взгляда красивых глаз Антониды Ивановны.
Неточные совпадения
Хиония Алексеевна замахала руками, как ветряная мельница, и скрылась
в ближайших дверях. Она, с уверенностью своего человека
в доме, миновала несколько комнат и пошла по
темному узкому коридору, которым соединялись обе половины.
В темноте чьи-то небольшие мягкие ладони закрыли
глаза Хионии Алексеевны, и девичий звонкий голос спросил: «Угадайте кто?»
В переднем углу,
в золоченом иконостасе,
темнели образа старинного письма; изможденные, высохшие лица угодников, с вытянутыми
в ниточку носами и губами, с глубокими морщинами на лбу и под
глазами, уныло глядели из дорогих золотых окладов, осыпанных жемчугом, алмазами, изумрудами и рубинами.
В высохшем помертвелом лице Ляховского оставались живыми только одни
глаза,
темные и блестящие они еще свидетельствовали о том запасе жизненных сил, который каким-то чудом сохранился
в его высохшей фигуре.
Они прошли
в угловую комнату и поместились около круглого столика. Ляховская сделала серьезное лицо и посмотрела вопросительно своими
темными глазами.
Скоро Привалов заметил, что Зося относится к Надежде Васильевне с плохо скрытой злобой. Она постоянно придиралась к ней
в присутствии Лоскутова, и ее
темные глаза метали искры. Доктор с тактом истинно светского человека предупреждал всякую возможность вспышки между своими ученицами и смотрел как-то особенно задумчиво, когда Лоскутов начинал говорить. «Тут что-нибудь кроется», — думал Привалов.
Но здесь совсем другое: эти бронзовые испитые лица с косыми
темными глазами глядят на вас с тупым безнадежным отчаянием, движения точно связаны какой-то мертвой апатией даже
в складках рваных азямов чувствовалось эта чисто азиатское отчаяние
в собственной судьбе.
Обрюзглое лицо, мешки под
глазами, красный нос, мутный тупой взгляд больших
темных глаз и дрожавшие руки красноречиво свидетельствовали, чем занималась пани Марина
в своих пяти комнатах, где у Приваловых был устроен приют для какого-то беглого архиерея.
Глаза казались еще больше
в темных кругах, кончик носа обострился, недавно еще пухлые красивые губы болезненно обтянулись около зубов.
Третью неделю проводил доктор у постели больной, переживая шаг за шагом все фазисы болезни. Он сам теперь походил на больного: лицо осунулось,
глаза ввалились, кожа
потемнела.
В течение первых двух недель доктор не спал и трех ночей.
Иногда он со страхом смотрел
в темные глаза любимой девушке, точно стараясь разгадать по ним будущее.
Соболья шапочка на голове у нее тоже превратилась
в ком снега, но из-под нее вызывающе улыбалось залитое молодым румянцем девичье лицо, и лихорадочно горели
глаза, как две
темных звезды.
Вдруг он вздрогнул: одна, тоже вчерашняя, мысль опять пронеслась в его голове. Но вздрогнул он не оттого, что пронеслась эта мысль. Он ведь знал, он предчувствовал, что она непременно «пронесется», и уже ждал ее; да и мысль эта была совсем не вчерашняя. Но разница была в том, что месяц назад, и даже вчера еще, она была только мечтой, а теперь… теперь явилась вдруг не мечтой, а в каком-то новом, грозном и совсем незнакомом ему виде, и он вдруг сам сознал это… Ему стукнуло в голову, и
потемнело в глазах.
Клим почувствовал, что у него
темнеет в глазах, подгибаются ноги. Затем он очутился в углу маленькой комнаты, — перед ним стоял Гогин, держа в одной руке стакан, а другой прикладывая к лицу его очень холодное и мокрое полотенце:
Неточные совпадения
В глазах у меня
потемнело, голова закружилась, я сжал ее
в моих объятиях со всею силою юношеской страсти, но она, как змея, скользнула между моими руками, шепнув мне на ухо: «Нынче ночью, как все уснут, выходи на берег», — и стрелою выскочила из комнаты.
Когда половой все еще разбирал по складам записку, сам Павел Иванович Чичиков отправился посмотреть город, которым был, как казалось, удовлетворен, ибо нашел, что город никак не уступал другим губернским городам: сильно била
в глаза желтая краска на каменных домах и скромно
темнела серая на деревянных.
Между ними завязался спор о гнедом и чагравом. Между тем вошел
в комнату красавец — стройного роста, светло-русые блестящие кудри и
темные глаза. Гремя медным ошейником, мордатый пес, собака-страшилище, вошел вослед за ним.
И что ж?
Глаза его читали, // Но мысли были далеко; // Мечты, желания, печали // Теснились
в душу глубоко. // Он меж печатными строками // Читал духовными
глазами // Другие строки.
В них-то он // Был совершенно углублен. // То были тайные преданья // Сердечной,
темной старины, // Ни с чем не связанные сны, // Угрозы, толки, предсказанья, // Иль длинной сказки вздор живой, // Иль письма девы молодой.
Роясь
в легком сопротивлении шелка, он различал цвета: красный, бледный розовый и розовый
темный; густые закипи вишневых, оранжевых и мрачно-рыжих тонов; здесь были оттенки всех сил и значений, различные
в своем мнимом родстве, подобно словам: «очаровательно» — «прекрасно» — «великолепно» — «совершенно»;
в складках таились намеки, недоступные языку зрения, но истинный алый цвет долго не представлялся
глазам нашего капитана; что приносил лавочник, было хорошо, но не вызывало ясного и твердого «да».