Агриппина Филипьевна посмотрела на своего любимца и потом перевела свой взгляд на Привалова с тем выражением, которое говорило: «Вы уж извините, Сергей Александрыч, что Nicolas иногда
позволяет себе такие выражения…» В нескольких словах она дала заметить Привалову, что уже кое-что слышала о нем и что очень рада видеть его у себя; потом сказала два слова о Петербурге, с улыбкой сожаления отозвалась об Узле, который, по ее словам, был уже на пути к известности, не в пример другим уездным городам.
— Нет, ты слушай… Если бы Привалов уехал нынче в Петербург, все бы дело наше вышло швах: и мне, и Ляховскому, и дядюшке — шах и мат был бы. Помнишь, я тебя просил в последний раз во что бы то ни стало отговорить Привалова от такой поездки, даже
позволить ему надеяться… Ха-ха!.. Я не интересуюсь, что между вами там было, только он остался здесь, а вместо себя послал Nicolas. Ну, и просолил все дело!
Неточные совпадения
— Да, да… То есть… Ах, чего я мелю!.. Пожалуйте, батюшка,
позвольте, только я доложу им. В гостиной чуточку обождите… Вот где радость-то!..
—
Позвольте, я помогу вам, — предложил Привалов.
После долгой борьбы она все-таки сдалась для сыновей, дочерей же не
позволяла ни под каким видом «басурманить».
Хиония Алексеевна относительно своего жильца начала приходить к тому убеждению, что он, бедняжка, глуповат и
позволяет водить себя за нос первой попавшейся на глаза девчонке.
— Гм… Видите ли, Сергей Александрыч, я приехал к вам, собственно, по делу, — начал Веревкин, не спуская глаз с Привалова. — Но прежде
позвольте один вопрос… У вас не заходила речь обо мне, то есть старик Бахарев ничего вам не говорил о моей особе?
— Мне мама не
позволяет ездить к ним; у Ляховских всегда собирается большое общество; много мужчин… Да вон и мама.
— Нет, я непременно буду у вас, Агриппина Филипьевна, — уверял Привалов, совершенно подавленный этим потоком любезностей. — В ближайший же четверг, если
позволите…
—
Позвольте… Старший наследник, Привалов, формально не объявлен сумасшедшим?
—
Позвольте, Александр Павлыч, — скромно продолжал немец, играя табакеркой. — Мысль, без сомнения, очень счастливая, и я специально для нее ехал на Урал.
—
Позвольте… Главное заключается в том, что не нужно терять дорогого времени, а потом действовать зараз и здесь и там. Одним словом, устроить некоторый дуэт, и все пойдет как по нотам… Если бы Сергей Привалов захотел, он давно освободился бы от опеки с обязательством выплатить государственный долг по заводам в известное число лет. Но он этого не захотел сам…
— Вы хотите меня по миру пустить на старости лет? — выкрикивал Ляховский бабьим голосом. — Нет, нет, нет… Я не
позволю водить себя за нос, как старого дурака.
— Это уж божеское произволение, — резонирует Илья, опять начиная искать в затылке. — Ежели кому господь здоровья посылает… Другая лошадь бывает, Игнатий Львович, — травишь-травишь в нее овес, а она только сохнет с корму-то. А барин думает, что кучер овес ворует…
Позвольте насчет жалованья, Игнатий Львович.
— А вы, Игнатий Львович, и возьмите себе чиновника в кучера-то, — так он в три дня вашего Тэку или Батыря без всех четырех ног сделает за восемь-то цалковых. Теперь взять Тэка… какая это лошадь есть, Игнатий Львович? Одно слово — разбойник: ты ей овса несешь, а она зубищами своими ладит тебя прямо за загривок схватить… Однова пятилась да пятилась, да совсем меня в угол и запятила. Думаю, как брызнет задней ногой, тут тебе, Илья, и окончание!..
Позвольте, Игнатий Львович, насчет жалов…
— Вы слишком много себе
позволяете, Александр Павлыч… я… я.
— «Отлично надеюсь»! — передразнил Ляховский. — Вы говорить-то сначала выучитесь по-русски… Не сегодня завтра Веревкин отправится хлопотать по опеке, ну, на что же вы надеетесь,
позвольте полюбопытствовать?
— Так я и знала… Она останется верна себе до конца и никогда не выдаст себя. Но ведь она не могла не видеть, зачем вы пришли к нам? Тем более что ваша болезнь, кажется, совсем не
позволяет выходить из дому.
—
Позвольте познакомить… — заговорил Бахарев.
— Хорошо, пусть будет по-вашему, доктор… Я не буду делать особенных приглашений вашему философу, но готова держать пари, что он будет на нашем бале… Слышите — непременно! Идет пари? Я вам вышью феску, а вы мне…
позвольте, вы мне подарите ту статуэтку из терракоты, помните, — ребенка, который снимает с ноги чулок и падает. Согласны?
— Если в голове, то это еще не велика беда, — шутил Nicolas, разваливаясь в кресле с видом человека, который пришел в свою комнату. — А вот насчет дельца
позвольте…
— Опекун. Ах,
позвольте… Нужно спросить Василия Назарыча, он должен помнить…
Это предложение доктора обрадовало Бахарева, как ребенка, которому после долгой ненастной погоды
позволили наконец выйти на улицу. С нетерпением всех больных, засидевшихся в четырех стенах, он воспользовался случаем и сейчас же решил ехать к Ляховскому, у которого не был очень давно.
—
Позвольте, Василий Назарыч, — предупредил Ляховский гостя. — Если вы рассчитываете на мой кредит, — у меня ничего нет в настоящую минуту… Даю вам честное слово!..
В самых ласках и словах любви у нее звучала гордая нотка; в сдержанности, с какой она
позволяла ласкать себя, чувствовалось что-то совершенно особенное, чем Зося отличалась от всех других женщин.
Разве была такая вещь, которой нельзя было бы
позволить и извинить такой молоденькой и красивой женщине?
—
Позвольте; помните ли вы, как Веревкин начинал процесс против опеки?.. Он тогда меня совсем одолел… Ведь умная бестия и какое нахальство! Готов вас за горло схватить. Вот Половодов и воспользовался именно этим моментом и совсем сбил меня с толку. Просто запугал, как мальчишку… Ах, я дурак, дурак! Видите ли, приезжал сюда один немец, Шпигель… Может быть, вы его видели? Он еще родственником как-то приходится Веревкину… Как его,
позвольте,
позвольте, звали?.. Карл… Фридрих…
— Душечка, это он хочет испытать вас, — говорила Хина, — а вы не поддавайтесь; он к вам относится холодно, а вы к нему будьте еще холоднее; он к вам повертывается боком, а вы к нему спиной. Все эти мужчины на один покрой; им только
позволь…
—
Позвольте, доктор, мне немного подумать… — уклончиво ответила Надежда Васильевна.
— Ну, уж это дело наше, голубушка… Знаем, что знаем.
Позвольте еще ручку, барышня…