После этого вступления пани Марина наконец сдавалась на «одно слово», и Альфонс Богданыч выпытывал из нее все, что ему было нужно. Они беседовали по целым часам самым мирным образом, как самые
лучшие друзья, и пани Марина оставалась очень довольна, рассматривая принесенные Альфонсом Богданычем образчики разных материй и план забавок.
Неточные совпадения
Но и этот, несомненно, очень ловкий modus vivendi [образ жизни (фр.).] мог иметь свой естественный и скорый конец, если бы Агриппина Филипьевна, с одной стороны, не выдала своей старшей дочери за директора узловско-моховского банка Половодова, а с
другой — если бы ее первенец как раз к этому времени не сделался одним из
лучших адвокатов в Узле.
От нечего делать он рассматривал красивую ореховую мебель, мраморные вазы, красивые драпировки на дверях и окнах, пестрый ковер, лежавший у дивана, концертную рояль у стены, картины, — все было необыкновенно изящно и подобрано с большим вкусом; каждая вещь была поставлена так, что рекомендовала сама себя с самой
лучшей стороны и еще служила в то же время необходимым фоном, объяснением и дополнением
других вещей.
Мы видели Ляховского с его
лучших сторон; но он являлся совершенно
другим человеком, когда вопрос заходил о деньгах.
— Послушайте, доктор, ведь я не умру?.. — шептала Зося, не открывая глаз. — Впрочем, все доктора говорят это своим пациентам… Доктор, я была дурная девушка до сих пор… Я ничего не делала для
других… Не дайте мне умереть, и я переменюсь к
лучшему. Ах, как мне хочется жить… доктор, доктор!.. Я раньше так легко смотрела на жизнь и людей… Но жизнь так коротка, — как жизнь поденки.
Разобраться в этом странном наборе фраз было крайне трудно, и Привалов чувствовал себя очень тяжело, если бы доктор не облегчал эту трудную задачу своим участием. Какой это был замечательно хороший человек! С каким ангельским терпением выслушивал он влюбленный бред Привалова. Это был настоящий
друг, который являлся
лучшим посредником во всех недоразумениях и маленьких размолвках.
― Это мой искренний, едва ли не
лучший друг, ― сказал он Вронскому. ― Ты для меня тоже еще более близок и дорог. И я хочу и знаю, что вы должны быть дружны и близки, потому что вы оба хорошие люди.
Послушай, Чичиков, ведь тебе, право, стыдно, у тебя, ты сам знаешь, нет
лучшего друга, как я.
На свете таково ж: коль в нужду попадёшься, // Отведай сунуться к друзьям: // Начнут советовать и вкось тебе, и впрямь: // А чуть о помощи на деле заикнёшься, // То
лучший друг // И нем и глух.
Господа, извините, что я приглашаю Илью в наше общество. Это мой
лучший друг. Где принимают меня, там должны принимать и моих друзей. Это мое правило.
Неточные совпадения
Бросились они все разом в болото, и больше половины их тут потопло («многие за землю свою поревновали», говорит летописец); наконец, вылезли из трясины и видят: на
другом краю болотины, прямо перед ними, сидит сам князь — да глупый-преглупый! Сидит и ест пряники писаные. Обрадовались головотяпы: вот так князь!
лучшего и желать нам не надо!
В краткий период безначалия (см."Сказание о шести градоначальницах"), когда в течение семи дней шесть градоначальниц вырывали
друг у
друга кормило правления, он с изумительною для глуповца ловкостью перебегал от одной партии к
другой, причем так искусно заметал следы свои, что законная власть ни минуты не сомневалась, что Козырь всегда оставался
лучшею и солиднейшею поддержкой ее.
Опять одна зa
другой стали представляться с чрезвычайною быстротой
лучшие минуты и вместе с ними недавнее унижение.
Княгиня же, со свойственною женщинам привычкой обходить вопрос, говорила, что Кити слишком молода, что Левин ничем не показывает, что имеет серьезные намерения, что Кити не имеет к нему привязанности, и
другие доводы; но не говорила главного, того, что она ждет
лучшей партии для дочери, и что Левин несимпатичен ей, и что она не понимает его.
Но он ясно видел теперь (работа его над книгой о сельском хозяйстве, в котором главным элементом хозяйства должен был быть работник, много помогла ему в этом), — он ясно видел теперь, что то хозяйство, которое он вел, была только жестокая и упорная борьба между им и работниками, в которой на одной стороне, на его стороне, было постоянное напряженное стремление переделать всё на считаемый
лучшим образец, на
другой же стороне — естественный порядок вещей.