Неточные совпадения
Марья Степановна решилась переговорить
с дочерью и выведать от нее, не было ли у них чего. Раз она заметила, что они о чем-то так долго разговаривали; Марья Степановна нарочно убралась в свою комнату и сказала, что у нее голова болит: она не хотела мешать «божьему делу», как она называла брак. Но когда она
заговорила с дочерью о Привалове, та только засмеялась, странно так засмеялась.
— А нам бы Миколая Иваныча… — вытягивая вперед шею и неловко дергая плечами,
заговорил кривой мужик, когда в дверях показался лакей
с большой лысиной на макушке.
— Не укушу, Агриппина Филипьевна, матушка, — хриплым голосом
заговорил седой, толстый, как бочка, старик, хлопая Агриппину Филипьевну все
с той же фамильярностью по плечу. Одет он был в бархатную поддевку и ситцевую рубашку-косоворотку; суконные шаровары были заправлены в сапоги
с голенищами бутылкой. — Ох, уморился, отцы! — проговорил он, взмахивая короткой толстой рукой
с отекшими красными пальцами, смотревшими врозь.
— Ну, теперь дело дошло до невест, следовательно, нам пора в путь, —
заговорил Nicolas, поднимаясь. — Мутерхен, ты извинишь нас, мы к славянофилу завернем… До свидания, Хиония Алексеевна. Мы
с Аникой Панкратычем осенью поступаем в ваш пансион для усовершенствования во французских диалектах… Не правда ли?
— Тонечка… женщина… —
заговорил он, порываясь встать
с своего горнего места.
— А я так не скажу этого, —
заговорил доктор мягким грудным голосом, пытливо рассматривая Привалова. — И не мудрено: вы из мальчика превратились в взрослого, а я только поседел. Кажется, давно ли все это было, когда вы
с Константином Васильичем были детьми, а Надежда Васильевна крошечной девочкой, — между тем пробежало целых пятнадцать лет, и нам, старикам, остается только уступить свое место молодому поколению.
— А что бы вы сказали мне, Надежда Васильевна, —
заговорил Привалов, — если бы я предложил Василию Назарычу все, что могу предложить
с своей стороны?
Надежда Васильевна
заговорила о Шелехове, которого недолюбливала. Она считала этого Шелехова главным источником многих печальных недоразумений, но отец
с непонятным упорством держится за него. Настоящим разорением он, собственно, обязан ему, но все-таки не в силах расстаться
с ним.
Лоскутов бросил недокуренную папиросу в угол, прошелся по комнате несколько раз и, сделав крутой поворот на каблуках, сел рядом
с Приваловым и
заговорил с особенной отчетливостью...
— Немножко еще потерпите, Игнатий Львович, — отвечал Половодов, вытягивая свои длинные ноги. — Ведь вы знаете, что для нас теперь самое важное — выиграть время… А когда Оскар Филипыч устроит все дело, тогда мы
с Николаем Иванычем не так
заговорим.
— Тонечка, извини меня, — торопливо
заговорил Половодов, осторожно освобождая свой локоть из-под руки жены. — Я сейчас… только на одну минуточку оставлю тебя
с Сергеем Александрычем.
— А я вас давно ищу, Сергей Александрыч, — весело
заговорила Надежда Васильевна, останавливаясь пред Приваловым. — Вы, кажется, скучаете?.. Вот мой кавалер тоже не знает, куда ему деваться, — прибавила она
с улыбкой, указывая головой на Лоскутова, который действительно был жалок в настоящую минуту.
— Мне иногда хочется умереть… —
заговорила Зося тихим, прерывающимся голосом; лицо у нее покрылось розовыми пятнами, глаза потемнели. — Проходят лучшие молодые годы, а между тем найдется ли хоть одна такая минута, о которой можно было бы вспомнить
с удовольствием?.. Все бесцельно и пусто, вечные будни, и ни одной светлой минуты.
— Надеюсь, драгоценное здоровье Игнатия Львовича совсем поправилось? — льстиво
заговорил управляющий,
с низким поклоном занимая свое обычное место за письменным столом.
— Мне кажется, что вы меня не так поняли, Софья Игнатьевна, —
заговорил Привалов. — Для осуществления моих планов нужен не один человек, не два, а сотни и тысячи людей. Я глубоко убежден в том, что эта тысяча явится и сделает то, чего мы
с вами не успеем или не сумеем.
— Послушайте, Софья Игнатьевна… — тихо
заговорил Половодов, опуская голову. — Я буду говорить
с вами как ваш старый, самый лучший друг.
— О нет… тысячу раз нет, Софья Игнатьевна!.. — горячо
заговорил Половодов. — Я говорю о вашем отце, а не о себе… Я не лев, а вы не мышь, которая будет разгрызать опутавшую льва сеть. Дело идет о вашем отце и о вас, а я остаюсь в стороне. Вы любите отца, а он, по старческому упрямству, всех тащит в пропасть вместе
с собой. Еще раз повторяю, я не думаю о себе, но от вас вполне зависит спасти вашего отца и себя…
— Ну,
с первинкой, Сергей Александрыч, поздравляем,
заговорил Нагибин. — Все по форме и без сумления. В самый аккурат издалась меленка, в добрый час будь сказано!
— Мне хотелось бы переговорить
с вами об одном очень важном деле, —
заговорил Привалов.
— Ну, нам пора, Сергей Александрыч, —
заговорил Веревкин, поднимаясь
с места. — Поедемте дальше…
— Я не согласна
с вами в этом случае, —
заговорила Надежда Васильевна. — Вы смотрите теперь на все слишком пристрастно…
Собственно, ей давно хотелось куда-нибудь подальше уехать из Узла, где постоянно приходилось наталкиваться на тяжелые воспоминания, но когда доктор
заговорил о приваловской мельнице, Надежде Васильевне почему-то не хотелось воспользоваться этим предложением, хотя она ни на мгновение не сомневалась в том, что Привалов
с удовольствием уступит им свой флигелек.
— Ну, как ты живешь здесь?.. —
заговорил Василий Назарыч после короткой, но тяжелой паузы. — Все
с твоей школой да
с бабами возишься? Слышал, все слышал… Сорока на хвосте приносила весточки. Вон ты какая сама-то стала: точно сейчас из монастыря. Ведь три года не видались…
Неточные совпадения
— А я тебе говорю, что, если ты поедешь, и я поеду
с тобой, непременно поеду, — торопливо и гневно
заговорила она. — Почему невозможно? Почему ты говоришь, что невозможно?
— Алексей! Не сердись на меня. Пожалуйста, пойми, что я не виновата, —
заговорила Варя,
с робкою улыбкой глядя на него.
Варенька сделала просто и естественно, как и всё, что она делала, движение, среднее между поклоном и приседанием, и тотчас же
заговорила с князем, как она говорила со всеми, нестесненно и просто.
Анна смотрела на худое, измученное,
с засыпавшеюся в морщинки пылью, лицо Долли и хотела сказать то, что она думала, именно, что Долли похудела; но, вспомнив, что она сама похорошела и что взгляд Долли сказал ей это, она вздохнула и
заговорила о себе.
— Приехали! — Вот он! — Который? — Помоложе-то, что ль? — А она-то, матушка, ни жива, ни мертва! —
заговорили в толпе, когда Левин, встретив невесту у подъезда,
с нею вместе вошел в церковь.