Неточные совпадения
Я в этом случае уважаю одно
желание что-нибудь сделать, а что сделает человек и как сделает — это совсем
другой вопрос.
А вот
другое дело, когда мы будем рассматривать нашу частную жизнь, наше миросозерцание, наши нравственные понятия, стремления и
желания…
Прежней Антониды Ивановны точно не существовало, а была
другая женщина, которая, казалось, не знала границ своим
желаниям и в опьяняющем чаду своей фантазии безрассудно жгла две жизни.
— Я ничего не требую от тебя… Понимаешь — ничего! — говорила она Привалову. — Любишь — хорошо, разлюбишь — не буду плакать… Впрочем, часто у меня является
желание задушить тебя, чтобы ты не доставался
другой женщине. Иногда мне хочется, чтобы ты обманывал меня, даже бил… Мне мало твоих ласк и поцелуев, понимаешь? Ведь русскую бабу нужно бить, чтобы она была вполне счастлива!..
Но она любила совсем не так, как любят
другие женщины: в ее чувстве не было и тени самопожертвования,
желания отдать себя в чужие руки, — нет, это была гордая любовь, одним взглядом покорявшая все кругом.
— Если хотите, так за то и
другое вместе! — крикнул Привалов, едва удерживаясь от
желания вышвырнуть ее за дверь.
Привалова вдруг охватило страстное
желание рассказать — нет, исповедаться ей во всем, никому больше, а только ей одной. Все
другие могли видеть одну только внешность, а ей он откроет свою душу; пусть она казнит его своим презрением. Сейчас и здесь же. Ему будет легче…
Неточные совпадения
Другая трудность состояла в непобедимом недоверии крестьян к тому, чтобы цель помещика могла состоять в чем-нибудь
другом, кроме
желания обобрать их сколько можно.
«Откуда взял я это? Разумом, что ли, дошел я до того, что надо любить ближнего и не душить его? Мне сказали это в детстве, и я радостно поверил, потому что мне сказали то, что было у меня в душе. А кто открыл это? Не разум. Разум открыл борьбу за существование и закон, требующий того, чтобы душить всех, мешающих удовлетворению моих
желаний. Это вывод разума. А любить
другого не мог открыть разум, потому что это неразумно».
После обычных вопросов о
желании их вступить в брак, и не обещались ли они
другим, и их странно для них самих звучавших ответов началась новая служба. Кити слушала слова молитвы, желая понять их смысл, но не могла. Чувство торжества и светлой радости по мере совершения обряда всё больше и больше переполняло ее душу и лишало ее возможности внимания.
— «Я знаю, что он хотел сказать; он хотел сказать: ненатурально, не любя свою дочь, любить чужого ребенка. Что он понимает в любви к детям, в моей любви к Сереже, которым я для него пожертвовала? Но это
желание сделать мне больно! Нет, он любит
другую женщину, это не может быть иначе».
Для нее весь он, со всеми его привычками, мыслями,
желаниями, со всем его душевным и физическим складом, был одно — любовь к женщинам, и эта любовь, которая, по ее чувству, должна была быть вся сосредоточена на ней одной, любовь эта уменьшилась; следовательно, по ее рассуждению, он должен был часть любви перенести на
других или на
другую женщину, — и она ревновала.