Неточные совпадения
— Знаю, вперед знаю ответ: «Нужно подумать… не осмотрелся хорошенько…» Так ведь? Этакие нынче осторожные люди пошли; не то что мы: либо сена клок, либо вилы в бок! Да ведь
ничего, живы и с голоду не умерли. Так-то, Сергей Александрыч… А я вот что скажу: прожил ты в Узле три недели и
еще проживешь десять лет — нового
ничего не увидишь Одна канитель: день да ночь — и сутки прочь, а вновь
ничего. Ведь ты совсем в Узле останешься?
Собственно, мебель
ничего не стоила: ну, ковры, картины, зеркала
еще туда-сюда; а вот в стеклянном шкафике красовались японский фарфор и китайский сервиз — это совсем другое дело, и у Хины потекли слюнки от одной мысли, что все эти безделушки можно будет приобрести за бесценок.
В Узле Привалов появлялся только на время, отчасти по делам опеки, отчасти для своей мельницы. Nicolas Веревкин, конечно,
ничего не выхлопотал и все сидел со своей нитью, на которую намекал Привалову
еще в первый визит. Впрочем, Привалов и не ожидал от деятельности своего адвоката каких-нибудь необыкновенных результатов, а, кажется, предоставил все дело его естественному течению.
Зося, конечно, давно уже заметила благородные усилия Половодова, и это
еще больше ее заставляло отдавать предпочтение Лоскутову, который
ничего не подозревал. Последнее, однако, не мешало ему на всех пунктах разбивать Половодова каждый раз, когда тот делал против него ученую вылазку. Даже софизмы и самые пикантные bons mots [остроты (фр).] не помогали, а Зося заливалась самым веселым смехом, когда Половодов наконец принужденно смолкал.
—
Ничего странного нет, а, наоборот, самое естественное дело. Ведь
еще вопрос, откуда у Бахарева капиталы…
— Вам ближе знать эти обстоятельства; дела Игнатия Львовича расстроены, а тут
еще этот процесс по опеке… Понятно, что Софье Игнатьевне
ничего не оставалось, как только выйти за Привалова и этим спасти отца.
— Да… Тысяч двадцать пять просадил. Из московских жуланов. Каждую ярмарку приезжает обирать купцов, а нынче на папахена и наткнулся. Ну да
ничего,
еще успеет оправиться! Дураков на его долю
еще много осталось…
— Ведь Надежда-то Васильевна была у меня, — рассказывала Павла Ивановна, вытирая слезы. — Как же, не забыла старухи… Как тогда услыхала о моей-то Кате, так сейчас ко мне пришла. Из себя-то постарше выглядит, а такая красивая девушка… ну, по-вашему, дама. Я
еще полюбовалась ею и даже сказала, а она как покраснеет вся. Об отце-то тоскует, говорит… Спрашивает, как и что у них в дому… Ну, я все и рассказала. Про тебя тоже спрашивала, как живешь, да я
ничего не сказала: сама не знаю.
Мы до сих пор
ничего не говорили о маленьком существе, жизнь которого пока
еще так мало переходила границы чисто растительных процессов: это была маленькая годовалая девочка Маня, о которой рассказывал Привалову на Ирбитской ярмарке Данилушка.
—
Ничего… Собирается ехать на свою мельницу. Да,
еще есть новость, Василий Назарыч… Сегодня видел доктора, он едет в Париж. На днях получил телеграмму от Зоси; она ему телеграфирует, что Половодов застрелился. Его давно разыскивали по Европе по делу о конкурсе, но он ловко скрывался под чужими именами, а в Париже полиция его и накрыла: полиция в двери, а он пулю в лоб… Теперь Зося вызывает доктора в Париж; она хлопочет о разводе.
К удивлению, бригадир не только не обиделся этими словами, но, напротив того,
еще ничего не видя, подарил Аленке вяземский пряник и банку помады. Увидев эти дары, Аленка как будто опешила; кричать — не кричала, а только потихоньку всхлипывала. Тогда бригадир приказал принести свой новый мундир, надел его и во всей красе показался Аленке. В это же время выбежала в дверь старая бригадирова экономка и начала Аленку усовещивать.
— А вам разве не жалко? Не жалко? — вскинулась опять Соня, — ведь вы, я знаю, вы последнее сами отдали,
еще ничего не видя. А если бы вы все-то видели, о господи! А сколько, сколько раз я ее в слезы вводила! Да на прошлой еще неделе! Ох, я! Всего за неделю до его смерти. Я жестоко поступила! И сколько, сколько раз я это делала. Ах, как теперь, целый день вспоминать было больно!
Неточные совпадения
Городничий (в сторону).Славно завязал узелок! Врет, врет — и нигде не оборвется! А ведь какой невзрачный, низенький, кажется, ногтем бы придавил его. Ну, да постой, ты у меня проговоришься. Я тебя уж заставлю побольше рассказать! (Вслух.)Справедливо изволили заметить. Что можно сделать в глуши? Ведь вот хоть бы здесь: ночь не спишь, стараешься для отечества, не жалеешь
ничего, а награда неизвестно
еще когда будет. (Окидывает глазами комнату.)Кажется, эта комната несколько сыра?
Еще подбавил Филюшка… // И всё тут! Не годилось бы // Жене побои мужнины // Считать; да уж сказала я: // Не скрою
ничего!
Цыфиркин. Сам праздно хлеб ешь и другим
ничего делать не даешь; да ты ж
еще и рожи не уставишь.
Больше полугода, как я в разлуке с тою, которая мне дороже всего на свете, и, что
еще горестнее,
ничего не слыхал я о ней во все это время.
Стародум. Постой. Сердце мое кипит
еще негодованием на недостойный поступок здешних хозяев. Побудем здесь несколько минут. У меня правило: в первом движении
ничего не начинать.