Неточные совпадения
— Какой там Привалов… Не хочу знать никакого Привалова! Я сам Привалов… к черту!.. — кричал Бахарев, стараясь попасть снятым сапогом в Игоря. — Ты, видно, вчера пьян
был… без задних ног, раккалия!.. Привалова жена в окно выбросила… Привалов давно
умер, а он: «Привалов приехал…» Болван!
— Нет, постой, с бабами еще успеешь наговориться, — остановил его Бахарев и указал на кресло около дивана, на котором укладывал свою больную ногу. — Ведь при тебе это
было, когда
умер… Холостов? — старик с заметным усилием проговорил последнее слово, точно эта фамилия стояла у него поперек горла.
Когда отец твой
умер, на заводах не
было ни копейки долгу; оставались еще кой-какие крохи в бумагах да прииски.
— Нет, Вася,
умру… — слабым голосом шептал старик, когда Бахарев старался его успокоить. — Только вот тебя и ждал, Вася. Надо мне с тобой переговорить… Все, что у меня
есть, все оставляю моему внучку Сергею… Не оставляй его… О Варваре тоже позаботься: ей еще много горя
будет, как я
умру…
Подняты
были все те факты, которые давно позабылись и, казалось, навеки
умерли вместе со своими героями.
Колпаков
был один из самых богатых золотопромышленников; он любил развернуться во всю ширь русской натуры, но скоро разорился и
умер в нищете, оставив после себя нищими жену Павлу Ивановну и дочь Катю.
— Мне иногда хочется
умереть… — заговорила Зося тихим, прерывающимся голосом; лицо у нее покрылось розовыми пятнами, глаза потемнели. — Проходят лучшие молодые годы, а между тем найдется ли хоть одна такая минута, о которой можно
было бы вспомнить с удовольствием?.. Все бесцельно и пусто, вечные будни, и ни одной светлой минуты.
— Послушайте, доктор, ведь я не
умру?.. — шептала Зося, не открывая глаз. — Впрочем, все доктора говорят это своим пациентам… Доктор, я
была дурная девушка до сих пор… Я ничего не делала для других… Не дайте мне
умереть, и я переменюсь к лучшему. Ах, как мне хочется жить… доктор, доктор!.. Я раньше так легко смотрела на жизнь и людей… Но жизнь так коротка, — как жизнь поденки.
— Но я скоро не
умру, доктор, — с улыбкой говорил Ляховский, складывая завещание обратно в стол. — Нет, не
умру… Знаете, иногда человека поддерживает только одна какая-нибудь всемогущая идея, а у меня
есть такая идея… Да!
— А Пуцилло-Маляхинский?.. Поверьте, что я не
умру, пока не сломлю его. Я систематически доконаю его, я
буду следить по его пятам, как тень… Когда эта компания распадется, тогда, пожалуй, я не отвечаю за себя: мне
будет нечего больше делать, как только протянуть ноги. Я это замечал: больной человек, измученный, кажется, места в нем живого нет, а все скрипит да еще работает за десятерых, воз везет. А как отняли у него дело — и свалился, как сгнивший столб.
«
Умереть…» — мелькнуло в голове Привалова. Да, это
было бы хорошо: все расчеты с жизнью покончить разом и разом освободиться от всех тяжелых воспоминаний и неприятностей.
— Одолели вас наши бабы, барышня, — соболезновал Нагибин. — Ведь их только помани:
умереть не дадут. Одно слово — бабы, бабы и
есть… И старушонки вот тоже каждый день зачали сюда таскаться.
Вот уже три года, как он не видал дочери; из письма Нагибина он узнал в первый раз, что у него уже
есть внучка; потом — что Лоскутов
умер.
Когда он
умирал, я один из его воспитанников
был у его постели, и он положил мне завет: беречь его дочь Варвару и внука.
— Если у меня
будет внук, маленький Привалов, все, что имею теперь и что
буду иметь, — все оставлю ему одному… Пусть, когда вырастет большой, выкупит Шатровские заводы, а я
умру спокойно. Голубчик, деточка, ведь с Сергеем
умрет последний из Приваловых!..
Сзади Левина шел молодой Мишка. Миловидное, молодое лицо его, обвязанное по волосам жгутом свежей травы, всё работало от усилий; но как только взглядывали на него, он улыбался. Он, видимо, готов
был умереть скорее, чем признаться, что ему трудно.
— Иван Пращев, офицер, участник усмирения поляков в 1831 году, имел денщика Ивана Середу. Оный Середа, будучи смертельно ранен, попросил Пращева переслать его, Середы, домашним три червонца. Офицер сказал, что пошлет и даже прибавит за верную службу, но предложил Середе: «Приди с того света в день, когда я должен
буду умереть». — «Слушаю, ваше благородие», — сказал солдат и помер.
— Ты сомневаешься в моей любви? — горячо заговорил он. — Думаешь, что я медлю от боязни за себя, а не за тебя? Не оберегаю, как стеной, твоего имени, не бодрствую, как мать, чтоб не смел коснуться слух тебя… Ах, Ольга! Требуй доказательств! Повторю тебе, что если б ты с другим могла быть счастливее, я бы без ропота уступил права свои; если б надо
было умереть за тебя, я бы с радостью умер! — со слезами досказал он.
Позвольте-с: у меня был товарищ, Ламберт, который говорил мне еще шестнадцати лет, что когда он будет богат, то самое большое наслаждение его будет кормить хлебом и мясом собак, когда дети бедных
будут умирать с голоду; а когда им топить будет нечем, то он купит целый дровяной двор, сложит в поле и вытопит поле, а бедным ни полена не даст.
Неточные совпадения
Хлестаков (пишет).Ну, хорошо. Отнеси только наперед это письмо; пожалуй, вместе и подорожную возьми. Да зато, смотри, чтоб лошади хорошие
были! Ямщикам скажи, что я
буду давать по целковому; чтобы так, как фельдъегеря, катили и песни бы
пели!.. (Продолжает писать.)Воображаю, Тряпичкин
умрет со смеху…
Бобчинский (Добчинскому). Вот это, Петр Иванович, человек-то! Вот оно, что значит человек! В жисть не
был в присутствии такой важной персоны, чуть не
умер со страху. Как вы думаете, Петр Иванович, кто он такой в рассуждении чина?
Артемий Филиппович. О! насчет врачеванья мы с Христианом Ивановичем взяли свои меры: чем ближе к натуре, тем лучше, — лекарств дорогих мы не употребляем. Человек простой: если
умрет, то и так
умрет; если выздоровеет, то и так выздоровеет. Да и Христиану Ивановичу затруднительно
было б с ними изъясняться: он по-русски ни слова не знает.
Не
будь такой оказии, // Не
умер бы Агап!
По осени у старого // Какая-то глубокая // На шее рана сделалась, // Он трудно
умирал: // Сто дней не
ел; хирел да сох, // Сам над собой подтрунивал: // — Не правда ли, Матренушка, // На комара корёжского // Костлявый я похож?