Неточные совпадения
— Мама, какая ты странная, — вступилась
Надежда Васильевна. — Все равно мы с тобой не поймем, если Сергей Александрыч будет рассказывать нам о своих
делах по заводам.
Вечером этого многознаменательного
дня в кабинете Василья Назарыча происходила такая сцена. Сам старик полулежал на свеем диване и был бледнее обыкновенного. На низенькой деревянной скамеечке, на которую Бахарев обыкновенно ставил свою больную ногу, теперь сидела
Надежда Васильевна с разгоревшимся лицом и с блестящими глазами.
После долгих колебаний
дело разрешилось вполовину: старшую дочь
Надежду Марья Степановна уступила отцу, а младшую оставила при себе.
После своего визита к Половодову Привалов хотел через
день отправиться к Ляховскому. Не побывав у опекунов, ему неловко было ехать в Шатровские заводы, куда теперь его тянуло с особенной силой, потому что
Надежда Васильевна уехала туда. Эта последняя причина служила для Привалова главной побудительной силой развязаться поскорее с неприятным визитом в старое приваловское гнездо.
— Теперь я понимаю, — говорила
Надежда Васильевна. — Мне кажется, что папа просто не понял вас тогда и согласится с вами, когда хладнокровно обсудит все
дело.
— Вам-то какое горе? Если я буду нищей, у вас явится больше одной
надеждой на успех… Но будемте говорить серьезно: мне надоели эти ваши «
дела». Конечно, не дурно быть богатым, но только не рабом своего богатства…
— Дрянь
дело,
Надежда Васильевна… За папенькой вашим приехал.
— Я думала, что у тебя сидит доктор, — солгала
Надежда Васильевна, не зная, как ей приступить к
делу.
— Мне необходимо переговорить с вами,
Надежда Васильевна, об одном
деле…
Пространство, разделявшее два лагеря, с каждым
днем делалось все меньше и меньше, и
Надежда Васильевна вперед трепетала за тот час, когда все это обрушится на голову отца, который предчувствовал многое и хватался слабеющими руками за ее бесполезное участие.
— Папа, удобно ли тебе будет ехать туда? — пробовала отговорить отца
Надежда Васильевна. — Зося все еще больна, и сам Игнатий Львович не выходит из своего кабинета. Я третьего
дня была у них…
Но чтобы иметь право на такую роскошь, как отдельная комната,
Надежде Васильевне пришлось выдержать ту мелкую борьбу, какая вечно кипит под родительскими кровлями: Марья Степановна и слышать ничего не хотела ни о какой отдельной комнате, потому — для чего девке отдельная комната, какие у ней такие важные
дела?..
Она здесь, в Узле, — вот о чем думал Привалов, когда возвращался от Павлы Ивановны. А он до сих пор не знал об этом!.. Доктор не показывается и, видимо, избегает встречаться с ним. Ну, это его
дело. В Привалове со страшной силой вспыхнуло желание увидать
Надежду Васильевну, увидать хотя издали… Узнает она его или нет? Может быть, отвернется, как от пьяницы и картежника, которого даже бог забыл, как выразилась бы Павла Ивановна?
— Как я рада видеть вас… — торопливо говорила
Надежда Васильевна, пока Привалов раздевался в передней. — Максим уж несколько раз спрашивал о вас… Мы пока остановились у доктора. Думали прожить несколько
дней, а теперь уж идет вторая неделя. Вот сюда, Сергей Александрыч.
Чтобы замять этот неприятный разговор,
Надежда Васильевна стала расспрашивать Привалова о его мельнице и хлебной торговле. Ее так интересовало это предприятие, хотя от Кости о нем она ничего никогда не могла узнать: ведь он с самого начала был против мельницы, как и отец. Привалов одушевился и подробно рассказал все, что было им сделано и какие успехи были получены; он не скрывал от
Надежды Васильевны тех неудач и разочарований, какие выступали по мере ближайшего знакомства с
делом.
— Могу пожалеть только об одном, что доктор ранее почему-то не хотел сказать, что вы здесь, — проговорила
Надежда Васильевна. — Ведь не мог же он не знать этого, когда бывает в вашем доме каждый
день… Мы на
днях, вероятно, уезжаем отсюда.
— Я думал об этом,
Надежда Васильевна, и могу вам сказать только то, что Зося не имеет никакого права что-нибудь говорить про вас, — ответил доктор. — Вы, вероятно, заметили уже, в каком положении семейные
дела Зоси… Я с своей стороны только могу удивляться, что она еще до сих пор продолжает оставаться в Узле. Самое лучшее для нее — это уехать отсюда.
— Теперь Сергею Александрычу нельзя сюда приехать, Илья Гаврилыч, — отвечала
Надежда Васильевна, — он ведь свидетелем по
делу брата Виктора…
Слишком занятая больным мужем,
Надежда Васильевна мало видела свою дочурку в городе, где она находилась под надзором няни, зато теперь она могла посвящать ей целые
дни.
Половодов должен был подать первый отчет по конкурсному управлению Шатровскими заводами осенью, когда кончится заводский год. Привалов и Веревкин ожидали этого срока с особенным нетерпением, потому что отчет должен был дать им в руки предлог устранить Половодова с его поста. Теперь налицо было два наследника, и это обстоятельство давало некоторую
надежду на полный успех
дела.
Его похоронили на общем крестьянском кладбище, куда
Надежда Васильевна ходила каждый
день.
На мельнице Василий Назарыч прожил целых три
дня. Он подробно рассказывал
Надежде Васильевне о своих приисках и новых разведках:
дела находились в самом блестящем положении и в будущем обещали миллионные барыши. В свою очередь,
Надежда Васильевна рассказывала подробности своей жизни, где счет шел на гроши и копейки. Отец и дочь не могли наговориться: полоса времени в три года, которая
разделяла их, послужила еще к большему сближению.
Неточные совпадения
Надежды росли и с каждым новым
днем приобретали всё больше и больше вероятия.
Весь
день этот, за исключением поездки к Вильсон, которая заняла у нее два часа, Анна провела в сомнениях о том, всё ли кончено или есть
надежда примирения и надо ли ей сейчас уехать или еще раз увидать его. Она ждала его целый
день и вечером, уходя в свою комнату, приказав передать ему, что у нее голова болит, загадала себе: «если он придет, несмотря на слова горничной, то, значит, он еще любит. Если же нет, то, значит, всё конечно, и тогда я решу, что мне делать!..»
К утру опять началось волнение, живость, быстрота мысли и речи, и опять кончилось беспамятством. На третий
день было то же, и доктора сказали, что есть
надежда. В этот
день Алексей Александрович вышел в кабинет, где сидел Вронский, и, заперев дверь, сел против него.
Каждый раз, как он начинал думать об этом, он чувствовал, что нужно попытаться еще раз, что добротою, нежностью, убеждением еще есть
надежда спасти ее, заставить опомниться, и он каждый
день сбирался говорить с ней.
— Да я вовсе не имею претензии ей нравиться: я просто хочу познакомиться с приятным домом, и было бы очень смешно, если б я имел какие-нибудь
надежды… Вот вы, например, другое
дело! — вы, победители петербургские: только посмотрите, так женщины тают… А знаешь ли, Печорин, что княжна о тебе говорила?