Неточные совпадения
Иван Яковлич ничего не отвечал на это нравоучение и небрежно сунул деньги в боковой карман вместе с шелковым носовым платком. Через десять минут эти почтенные люди вернулись в гостиную как ни в чем не бывало. Алла подала Лепешкину стакан квасу прямо из рук, причем один рукав сбился и открыл белую, как слоновая
кость, руку по самый локоть с розовыми ямочками, хитрый старик только прищурил свои узкие, заплывшие
глаза и проговорил, принимая стакан...
Привалов с особенным удовольствием оглядывал теперь коренастую, немного сутуловатую фигуру
Кости, его суконную рыжую поддевку, черные шаровары, заправленные в сапоги, и это широкое русское лицо с окладистой русой бородой и прищуренными
глазами.
Привалов старался внимательно вслушаться в некоторые проекты, но не мог и только замечал, как лицо
Кости делалось все краснее и краснее, а
глаза заметно суживались.
Привалов не мог не сравнить своих вчерашних разговоров с
Костей с
глазу на
глаз с сегодняшними: о натянутости не было и помину.
Она наполнила ему его снова. Костя не отнекивался и, чокнувшись с Дарьи Николаевной, с аппетитом выпил второй стаканчик. Вкусный, сладкий, но крепкий напиток произвел свое действие на молодой организм.
Глаза Кости заблестели, заискрились, и он с несвойственной ему развязанностью сидел на диване…
Неточные совпадения
— А,
Костя! — вдруг проговорил он, узнав брата, и
глаза его засветились радостью. Но в ту же секунду он оглянулся на молодого человека и сделал столь знакомое Константину судорожное движение головой и шеей, как будто галстук жал его; и совсем другое, дикое, страдальческое и жестокое выражение остановилось на его исхудалом лице.
Он был еще худее, чем три года тому назад, когда Константин Левин видел его в последний раз. На нем был короткий сюртук. И руки и широкие
кости казались еще огромнее. Волосы стали реже, те же прямые усы висели на губы, те же
глаза странно и наивно смотрели на вошедшего.
И знаешь,
Костя, я тебе правду скажу, — продолжал он, облокотившись на стол и положив на руку свое красивое румяное лицо, из которого светились, как звезды, масляные, добрые и сонные
глаза.
Это было у места, потому что Фемистоклюс укусил за ухо Алкида, и Алкид, зажмурив
глаза и открыв рот, готов был зарыдать самым жалким образом, но, почувствовав, что за это легко можно было лишиться блюда, привел рот в прежнее положение и начал со слезами грызть баранью
кость, от которой у него обе щеки лоснились жиром.
Ни крика, ни стону не было слышно даже тогда, когда стали перебивать ему на руках и ногах
кости, когда ужасный хряск их послышался среди мертвой толпы отдаленными зрителями, когда панянки отворотили
глаза свои, — ничто, похожее на стон, не вырвалось из уст его, не дрогнулось лицо его.