— А ведь я думал, что вы уже были у Ляховского, — говорил Половодов на дороге к передней. — Помилуйте, сколько
времени прошло, а вы все не едете. Хотел сегодня сам ехать к вам.
Неточные совпадения
— Василий Назарыч, ведь со
времени казенной опеки над заводами
прошло почти десять лет… Несмотря ни на какие хлопоты, я не мог даже узнать, существует ли такой отчет где-нибудь. Обращался в контроль, в горный департамент, в дворянскую опеку, везде один ответ: «Ничего не знаем… Справьтесь где-нибудь в другом месте».
Да, этого было даже слишком достаточно, и Хиония Алексеевна на некоторое
время совсем вышла из своей обычной роли и
ходила в каком-то тумане.
— Выходит, да не больно… В наше
время жених-то приехал в дом, поглядел невесту издальки, а потом тебе и свадьба. А нынче: тянут-тянут, ходят-ходят, говорят-говорят по-умному-то, а глядишь — дело и рассохлось, да и
время напрасно пропало.
— Чего ж тут не понимать, Игнатий Львович? Дело, кажется, очень просто: вы тут позайметесь, а я тем
временем передохну немножко…
Схожу засвидетельствовать мое почтение Софье Игнатьевне.
Все
время обеда и вплоть до самого вечера
прошло как-то между рук, в разных отрывочных разговорах, которыми друзья детства напрасно старались наполнить образовавшуюся за
время их разлуки пустоту.
Этот несколько суровый тон сменился горячим поцелуем, и Половодова едва успела принять свой обычный скучающий и ленивый вид, когда в гостиной послышались приближавшиеся шаги maman. У Привалова потемнело в глазах от прилива счастья, и он готов был расцеловать даже Агриппину Филипьевну. Остальное
время визита
прошло очень весело. Привалов болтал и смеялся самым беззаботным образом, находясь под обаянием теплого взгляда красивых глаз Антониды Ивановны.
Надежда Васильевна после рождества почти все
время проводила в своей комнате, откуда показывалась только к обеду, да еще когда
ходила в кабинет отца.
— Если человек, которому я отдала все, хороший человек, то он и так будет любить меня всегда… Если он дурной человек, — мне же лучше: я всегда могу уйти от него, и моих детей никто не смеет отнять от меня!.. Я не хочу лжи, папа… Мне будет тяжело первое
время, но потом все это
пройдет. Мы будем жить хорошо, папа… честно жить. Ты увидишь все и простишь меня.
Я сказал, что искусство прогрессирует, — действительно, наши отцы, например,
сходили с ума от балета, а в наше
время он совсем упал.
Не
прошло недели деревенского житья, как Надежда Васильевна почувствовала уже, что
времени у нее не хватает для самой неотступной работы, не говоря уже о том, что было бы желательно сделать. Приходилось, как говорится, разрываться на части, чтобы везде поспеть: проведать опасную родильницу, помочь нескольким больным бабам, присмотреть за выброшенными на улицу ребятишками… А там уже до десятка белоголовых мальчуганов и девчонок исправно являлись к Надежде Васильевне каждое утро, чтобы «происходить грамоту».
Привалов в это
время был в Гарчиках, где разыгрывалась самая тяжелая драма: Лоскутов
сошел с ума…
— Э! Да уж девять часов! — с радостным изумлением произнес Илья Иванович. — Смотри-ка, пожалуй, и не видать, как
время прошло. Эй, Васька! Ванька, Мотька!
Неточные совпадения
Добчинский. Марья Антоновна! (Подходит к ручке.)Честь имею поздравить. Вы будете в большом, большом счастии, в золотом платье
ходить и деликатные разные супы кушать; очень забавно будете проводить
время.
Осип. Я, сударь, отправлю его с человеком здешним, а сам лучше буду укладываться, чтоб не
прошло понапрасну
время.
Пришел солдат с медалями, // Чуть жив, а выпить хочется: // — Я счастлив! — говорит. // «Ну, открывай, старинушка, // В чем счастие солдатское? // Да не таись, смотри!» // — А в том, во-первых, счастие, // Что в двадцати сражениях // Я был, а не убит! // А во-вторых, важней того, // Я и во
время мирное //
Ходил ни сыт ни голоден, // А смерти не дался! // А в-третьих — за провинности, // Великие и малые, // Нещадно бит я палками, // А хоть пощупай — жив!
При первом столкновении с этой действительностью человек не может вытерпеть боли, которою она поражает его; он стонет, простирает руки, жалуется, клянет, но в то же
время еще надеется, что злодейство, быть может,
пройдет мимо.
По местам валялись человеческие кости и возвышались груды кирпича; все это свидетельствовало, что в свое
время здесь существовала довольно сильная и своеобразная цивилизация (впоследствии оказалось, что цивилизацию эту, приняв в нетрезвом виде за бунт, уничтожил бывший градоначальник Урус-Кугуш-Кильдибаев), но с той поры
прошло много лет, и ни один градоначальник не позаботился о восстановлении ее.