Неточные совпадения
Шесть сильных рук схватили Арефу и поволокли с господского двора, как цыпленка. Дьячок даже закрыл глаза со страху и только про себя молился преподобному Прокопию: попал он из огня прямо в полымя. Ах, как попал… Заводские пристава были почище монастырских служек: руки как железные клещи. С господского двора они сволокли Арефу в какой-то каменный
погреб, толкнули его и притворили тяжелою железною
дверью. Новое помещение было куда похуже усторожского воеводского узилища.
Опрометью летевшая по двору Катря набежала на «фалетура» и чуть не сшибла его с ног, за что и получила в бок здорового тумака. Она даже не оглянулась на эту любезность, и только голые ноги мелькнули в
дверях погреба: Лука Назарыч первым делом потребовал холодного квасу, своего любимого напитка, с которым ходил даже в баню. Кержак Егор спрятался за дверью конюшни и отсюда наблюдал приехавших гостей: его кержацкое сердце предчувствовало, что начались важные события.
— Понимаете, вот каждый день так. В четверг пришли к складу, милиционеров наших на мушку, вышибли
дверь погреба и увезли, понимаете, целую бочку. Ведь вот какой народ!
Воротился из Мукдена наш хозяин. Увидел свою разграбленную фанзу, ахнул, покачал головою. С своею ужасною, любезно-вежливою улыбкою подошел к вывороченной
двери погреба, спустился, посмотрел и вылез обратно. Неподвижное лицо не выражало ничего.
Неточные совпадения
В таких полугневных, полупрезрительных мыслях Самгин подошел, заглянул во двор, —
дверь сарая над
погребом тоже была открыта, перед нею стояла, точно колокол, Анфимьевна с фонарем в руке и говорила:
Трактир Егорова когда-то принадлежал Воронину, и на вывеске была изображена ворона, держащая в клюве блин. Все лавки Охотного ряда были мясные, рыбные, а под ними зеленные подвалы. Задние
двери лавок выходили на огромный двор — Монетный, как его называли издревле. На нем были тоже одноэтажные мясные, живорыбные и яичные лавки, а посредине — двухэтажный «Монетный» трактир. В задней части двора — ряд сараюшек с
погребами и кладовыми, кишевшими полчищами крыс.
И вот, когда разбойник вошел в
погреб, мать захлопнула
дверь…
Дальнейшее представляло короткую поэму мучительства и смерти. Дочь из
погреба молит мать открыть
дверь… — Ой, мамо, мамо! Вiдчинiть, бо вiн мене зарiже… — «Ой, доню, доню, нещасна наша доля… Як вiдчиню, то зарiже обоих…» — Ой, мамо, мамо, — молит опять дочь… — И шаг за шагом в этом диалоге у запертой
двери развертывается картина зверских мучений, которая кончается последним восклицанием: — Не вiдчиняйте, мамо, бо вже менi й кишки висотав… — И тогда в темном
погребе все стихает…
Кроме того, при этой задней, совершенно удаленной от всякого соседства комнатке, в стене, была маленькая
дверь в небольшой чуланчик с каменным
погребом, в котором у Арапова сидел на цепи злющий барсук.