Неточные совпадения
— А ведь ты верно, — уныло согласился Зыков. — Потащат
наше золото старателишки. Это уж как пить дадут. Ты их только помани… Теперь за ними не уследишь
днем с огнем, а тогда и подавно! Только, я думаю, — прибавил он, — врешь ты все…
— Не
нашего ума
дело, вот и весь сказ, — сурово ответил старик, шагая по размятому грязному снегу. — Без нас найдутся охотники до твоего золота… Ступай к Ермошке.
— Как не помнить… И
наши, фотьяновские, и балчуговские. Бывало
дело, Андрон Евстратыч…
— Ну, что он? Поди, из лица весь выступил? А? Ведь ему это без смерти смерть. Как другая цепная собака: ни во двор, ни со двора не пущает. Не поглянулось ему? А?.. Еще сродни мне приходится по мамыньке — ну, да мне-то это все едино. Это уж мамынькино
дело: она с ним дружит. Ха-ха!.. Ах, андел ты мой, Андрон Евстратыч! Пряменько тебе скажу: вдругорядь
нашу Фотьянку с праздником делаешь, — впервой, когда россыпь открыл, а теперь — словечком своим озолотил.
— Что уж, матушка, убиваться-то без пути, — утешала замужняя дочь Анна. —
Наше с тобой
дело бабье. Много ли с бабы возьмешь? А пусть мужики отвечают…
— Ну, Яшенька, и зададим мы кержакам горячего до слез!.. — хвастливо повторял он, ерзая по лошадиной спине. — Всю ихнюю стариковскую веру вверх
дном поставим… Уважим в лучшем виде! Хорошо, что ты на меня натакался, Яша, а то одному-то тебе где бы сладить… Э-э, мотри: ведь это
наш Шишка пехтурой в город копотит! Он…
— Вот что, господа, — заговорил он, прикрывая жену собой, — не женское
дело разговоры разговаривать… У Федосьи Родионовны есть муж, он и в ответе. Так скажите и батюшке Родиону Потапычу… Мы от ответа не прячемся…
Наш грех…
— Нет, это пустое, отец, — решила баушка Лукерья. — Сам-то Акинфий Назарыч, пожалуй бы, и ничего, да старуха Маремьяна не дозволит… Настоящая медведица и крепко своей старой веры держится. Ничего из этого не выйдет, а Феню надо воротить… Главное
дело, она из своего православного закону вышла, а
наши роды испокон века православные. Жиденький еще умок у Фени, вот она и вверилась…
Конечно, подневольное
наше девичье
дело было, а пригнали нас на каторгу в Балчуги, тут покойничек Антон Лазарич лакомство свое тешил.
— Баушка, миленькая, я думала, что… Очень уж любит меня Акинфий-то Назарыч, может, он и повернулся бы в
нашу православную веру. Думала я об этом и
день и ночь…
— На Фотьянской россыпи больше ста пудов добыли, — повторял Зыков, точно хотел этим унизить благонадежность Дернихи. — Вот ужо Рублиха
наша ахнет, так это другое
дело…
— Старайся, милушка, и полушалок куплю, — приговаривала хитрая старуха, пользовавшаяся простотой Фени. — Где нам, бабам, взять денег-то!.. Небось любезный сынок Петр Васильич не раскошелится, а все норовит себе да себе…
Наше бабье
дело совсем маленькое.
— Да говори ты толком… — приставал к нему Мыльников. — Убегла, значит,
наша Федосья Родивоновна. Ну, так и говори… И с собой ничего не взяла, все бросила. Вот какое вышло
дело!
— Да ведь ты женился, сказывают, Акинфий Назарыч? Какое тебе
дело до
нашей Фени?.. Ты сам по себе, она сама по себе.
— Мне, главная причина, выманить Феню-то надо было… Ну, выпил стакашик господского чаю, потому как зачем же я буду обижать барина напрасно? А теперь приедем на Фотьянку: первым
делом самовар… Я как домой к баушке Лукерье, потому моя Окся утвердилась там заместо Фени. Ведь поглядеть, так дура набитая, а тут ловко подвернулась… Она уж во второй раз с
нашего прииску убежала да прямо к баушке, а та без Фени как без рук. Ну, Окся и соответствует по всем частям…
Все это были свои, семейные, домашние
дела, а зачем чужестранных-то рабочих ставить на
наши работы?
— Наплюй на него, Наташка… Это он от денег озорничать стал. Погоди, вот мы с Тарасом обыщем золото… Мы сейчас у Кожина в огороде робим. Золото нашли… Вся Тайбола ума решилась, и все кержаки по своим огородам роются, а конторе это обидно. Оников-то штейгеров своих послал в Тайболу:
наша, слышь, дача. Что греха у них, и не расхлебать… До драки
дело доходило.
Зато зимы порой холодной // Езда приятна и легка. // Как стих без мысли в песне модной // Дорога зимняя гладка. // Автомедоны наши бойки, // Неутомимы наши тройки, // И версты, теша праздный взор, // В глазах мелькают как забор. // К несчастью, Ларина тащилась, // Боясь прогонов дорогих, // Не на почтовых, на своих, // И
наша дева насладилась // Дорожной скукою вполне: // Семь суток ехали оне.
Неточные совпадения
— дворянин учится наукам: его хоть и секут в школе, да за
дело, чтоб он знал полезное. А ты что? — начинаешь плутнями, тебя хозяин бьет за то, что не умеешь обманывать. Еще мальчишка, «Отче
наша» не знаешь, а уж обмериваешь; а как разопрет тебе брюхо да набьешь себе карман, так и заважничал! Фу-ты, какая невидаль! Оттого, что ты шестнадцать самоваров выдуешь в
день, так оттого и важничаешь? Да я плевать на твою голову и на твою важность!
Лука Лукич. Что ж мне, право, с ним делать? Я уж несколько раз ему говорил. Вот еще на
днях, когда зашел было в класс
наш предводитель, он скроил такую рожу, какой я никогда еще не видывал. Он-то ее сделал от доброго сердца, а мне выговор: зачем вольнодумные мысли внушаются юношеству.
Унтер-офицерша. По ошибке, отец мой! Бабы-то
наши задрались на рынке, а полиция не подоспела, да и схвати меня. Да так отрапортовали: два
дни сидеть не могла.
За Климом —
наши странники // (Им
дело до всего):
Пошли порядки старые! // Последышу-то
нашему, // Как на беду, приказаны // Прогулки. Что ни
день, // Через деревню катится // Рессорная колясочка: // Вставай! картуз долой! // Бог весть с чего накинется, // Бранит, корит; с угрозою // Подступит — ты молчи! // Увидит в поле пахаря // И за его же полосу // Облает: и лентяи-то, // И лежебоки мы! // А полоса сработана, // Как никогда на барина // Не работал мужик, // Да невдомек Последышу, // Что уж давно не барская, // А
наша полоса!