Неточные совпадения
Они расстались большими друзьями. Петр Васильич выскочил провожать дорогого гостя на улицу и долго стоял за воротами, — стоял и крестился, охваченный радостным чувством. Что же, в самом-то
деле, достаточно всякого горя та же Фотьянка напринималась: пора и отдохнуть. Одна казенная работа чего стоит, а тут
компания насела и всем дух заперла. Подшибся народ вконец…
Ограничивающим условием при передаче громадных промыслов в частные руки было только одно, именно: чтобы
компания главным образом вела разработку жильного золота, покрывая неизбежные убытки в таком рискованном
деле доходами с россыпного золота.
Полное безземелье отдавало рабочих в бесконтрольное распоряжение
компании — она могла делать с ними, что хотела, тем более что все население рядом поколений выросло специально на золотом
деле, а это клало на всех неизгладимую печать.
Непременный член по крестьянским
делам выбивался из сил и ничего не мог поделать: рабочие стояли на своем,
компания на своем.
Водворение
компании сразу подняло
дело, и Родион Потапыч ожил, перенеся на компанейское
дело все свои крепостные симпатии.
Не было внешнего давления, как в казенное время, но «вольные» рабочие со своей волчьей волей не знали, куда деваться, и шли работать к той же
компании на самых невыгодных условиях, как вообще было обставлено
дело: досыта не наешься и с голоду не умрешь.
Совещания составлявшейся
компании не представляли тайны ни для кого, потому что о Мутяшке давно уже говорили как о золотом
дне, и все мечтали захватить там местечко, как только объявится Кедровская дача свободной.
Кривушок кончил скорее, чем предполагал. Его нашли мертвым около кабака. Денег при Кривушке не оказалось, и молва приписала его ограбление Фролке. Вообще все
дело так и осталось темным. Кривушка похоронили, а его жилку взяла за себя
компания и поставила здесь шахту Рублиху.
Зачем шатался на прииски Петр Васильич, никто хорошенько не знал, хотя и догадывались, что он спроста не пойдет время тратить. Не таковский мужик… Особенно недолюбливал его Матюшка, старавшийся в
компании поднять на смех или устроить какую-нибудь каверзу. Петр Васильич относился ко всему свысока, точно
дело шло не о нем. Однако он не укрылся от зоркого и опытного взгляда Кишкина. Раз они сидели и беседовали около огонька самым мирным образом. Рабочие уже спали в балагане.
Дело усложнялось тем, что промысловый год уже был на исходе, первоначальная смета на разработку Рублихи давно перерасходована, и от одного Карачунского зависело выхлопотать у
компании дальнейшие ассигновки.
— Ну, это все пустяки! — успокаивал Карачунский. — Другой делянки никому не дадим… Пусть Мыльников, по условию, до десятой сажени дойдет, и конец
делу. Свои работы поставим… Да и убытка
компании от этой жилки нет никакого: он обязан сдавать по полтора рубля золотник… Даже расчет нам иметь даровую разведку. Вот мы сами ничего не можем найти, а Мыльников нашел.
Рабочая масса так срослась со своим исконным промысловым
делом, что не могла отделить себя от промыслов, несмотря на распри с
компанией и даже тяжелые воспоминания о казенном времени.
Вот о чем задумывался он, проводя ночи на Рублихе. Тысячу раз мысль проходила по одной и той же дороге, без конца повторяя те же подробности и производя гнетущее настроение. Если бы открыть на Рублихе хорошую жилу, то тогда можно было бы оправдать себя в глазах
компании и уйти из
дела с честью: это было для него единственным спасением.
Дела у
компании шли тихо.
— Точно так, вашескородие, — отвечал староста. — Кругом золото, а в середке бедность… Все от
компании зависит: ежели б объявили старательские работы, оно все же передышка… Не настоящее
дело, а из-за хлеба на воду робили.
Дело в том, что собственно рабочим Кедровская дача дала только призрак настоящей работы, потому что здесь вместо одного хозяина, как у
компании, были десятки, — только и разницы. Пока благодетелями являлись одни скупщики вроде Ястребова. Затем мелкие золотопромышленники могли работать только летом, а зимой прииски пустовали.
Вздыхая и не спеша, за ними шёл Базунов, Ревякин стремительно подбегал к дамам, приглашая их
разделить компанию, они, жеманясь, отказывались, комната наполнялась оживлённым шумом, смехом, шелестом юбок, звоном стекла, чавканьем и похвалами умелой хозяйке.
Правда, поговаривали, что
дела компании «Нептун» в очень незавидном положении, но у нас уж как-то так на Руси устроилось, что чем плоше дела какого-нибудь предприятия, тем вольготнее живут его учредители, члены, поверенные, контролеры, ревизоры и прочая братия, питающаяся от крох падающих.
Неточные совпадения
Правда, мужики этой
компании, хотя и условились вести это
дело на новых основаниях, называли эту землю не общею, а испольною, и не раз и мужики этой артели и сам Резунов говорили Левину: «получили бы денежки за землю, и вам покойнее и нам бы развяза».
Кнуров. А Робинзон, господа, лишний. Потешились, и будет. Напьется он там до звериного образа — что хорошего! Эта прогулка
дело серьезное, он нам совсем не
компания. (Указывая в дверь.) Вон он как к коньяку-то прильнул.
— Кстати, о девочках, — болтал Тагильский, сняв шляпу, обмахивая ею лицо свое. — На
днях я был в
компании с товарищем прокурора — Кучиным, Кичиным? Помните керосиновый скандал с девицей Ветровой, — сожгла себя в тюрьме, — скандал, из которого пытались сделать историю? Этому Кичину приписывалось неосторожное обращение с Ветровой, но, кажется, это чепуха, он — не ветреник.
Дело такое: попала Маринушка как раз в
компанию некоторых шарлатанов, — вы, конечно, понимаете, что Государственная дума открывает шарлатанам широкие перспективы и так далее.
Илья Ильич, не подозревая ничего, пил на другой
день смородинную водку, закусывал отличной семгой, кушал любимые потроха и белого свежего рябчика. Агафья Матвеевна с детьми поела людских щей и каши и только за
компанию с Ильей Ильичом выпила две чашки кофе.