Цитаты со словом «рабочая»
Ведь я разносил по книгам-то все расходы: где десять
рабочих — писал сто, где сто кубических сажен земли вынуто — писал тысячу…
Рабочие, конечно, рискуют, но таков уж русский человек, что везде подставляет голову, только бы не сделать лишнего шага.
Собственно, Зыков мог заставить
рабочих сделать крепи, но все они были такие оборванные и голодные, что даже у него рука не поднималась.
Между балчуговскими строгалями и Фотьянкой была старинная вражда, переходившая из поколения в поколение. Затем поводом к размолвке служила органическая ненависть вольных
рабочих ко всякому начальству вообще, а к компании — в частности. Когда объездной уехал, Кишкин укоризненно заметил...
Он ночевал на воскресенье дома, а затем в воскресенье же вечером уходил на свой пост, потому что утро понедельника для него было самым боевым временем: нужно было все работы пускать в ход на целую неделю, а
рабочие не все выходили, справляя «узенькое воскресенье», как на промыслах называли понедельник.
Вот загудел и свисток на фабрике. Под окнами затопали торопливо шагавшие с фабрики
рабочие — все торопились по домам, чтобы поскорее попасть в баню. Вот и зять Прокопий пришел.
Господский дом на Низах был построен еще в казенное время, по общему типу построек времен Аракчеева: с фронтоном, белыми колоннами, мезонином, галереей и подъездом во дворе. Кругом шли пристройки: кухня, людская, кучерская и т. д. Построек было много, а еще больше неудобств, хотя главный управляющий Балчуговских золотых промыслов Станислав Раймундович Карачунский и жил старым холостяком.
Рабочие перекрестили его в Степана Романыча. Он служил на промыслах уже лет двенадцать и давно был своим человеком.
Самая компания возникла на развалинах упраздненных казенных работ, унаследовав от них всю организацию, штат служащих,
рабочих и территорию в пятьдесят квадратных верст.
Но главная сила промыслов заключалась в том, что в них было заперто
рабочее промысловое население с лишком в десять тысяч человек, именно сам Балчуговский завод и Фотьянка.
Рабочие не имели даже собственного выгона, не имели усадеб — тем и другим они пользовались от компании условно, пока находившаяся под выгоном и усадьбами земля не была надобна для работ.
Полное безземелье отдавало
рабочих в бесконтрольное распоряжение компании — она могла делать с ними, что хотела, тем более что все население рядом поколений выросло специально на золотом деле, а это клало на всех неизгладимую печать.
Это была та узда, которой можно было сдерживать
рабочую массу, и этим особенно умел пользоваться Карачунский; он постоянно манил рабочих отрядными работами, которые давали известную самостоятельность, а главное, открывали вечно недостижимую надежду легкого и быстрого обогащения.
Непременный член по крестьянским делам выбивался из сил и ничего не мог поделать:
рабочие стояли на своем, компания на своем.
Весь двор был завален кучками золотоносного кварца, добытого
рабочими.
Фабрика не успевала истолочь его и промыть, а
рабочим приходилось ждать очереди по месяцам, что вызывало ропот и недовольство.
Всех
рабочих «обращалось» на заводе едва пятьдесят человек в две смены: одна выходила в ночь, другая днем.
Неожиданное появление Родиона Потапыча на шахте никого не удивило, потому что
рабочие уже привыкли к подобным сюрпризам.
Всякую промысловую работу Родион Потапыч прошел собственным горбом и «видел на два аршина в землю», как говорили про него
рабочие.
— Да вы тут совсем сбесились! — гремел старик на подгулявших
рабочих. — Чему обрадовались-то, черти? А где подштейгер?
Когда партия
рабочих выступала куда-нибудь на прииск, за ней вместе с провиантом следовал целый воз розог, точно их нельзя было приготовить на месте действия.
Людей не жалели, и промыслы работали «сильной рукой», то есть высылали на россыпь тысячи
рабочих.
Родион Потапыч скоро выбился на промыслах из простых
рабочих и попал в десятники.
Несмотря на военные строгости при разработке золота,
рабочие ухитрялись его воровать.
Мысль о том, что теперь нужно будет платить каждому
рабочему, просто возмущала его.
Помилуйте, такая орава
рабочих, и вдруг каждому плати, а что же казне-то останется?
Промысловому
рабочему некуда было деваться, как он ни изворачивался.
Не было внешнего давления, как в казенное время, но «вольные»
рабочие со своей волчьей волей не знали, куда деваться, и шли работать к той же компании на самых невыгодных условиях, как вообще было обставлено дело: досыта не наешься и с голоду не умрешь.
Каждое утро у кабака Ермошки на лавочке собиралась целая толпа
рабочих. Издали эта публика казалась ворохом живых лохмотьев — настоящая приисковая рвань. А солнышко уже светило по-весеннему, и рвань ждала того рокового момента, когда «тронется вешняя вода». Только бы вода взялась, тогда всем будет работа… Это были именно чающие движения воды.
Явилась даже спекуляция на Мутяшку: некоторые
рабочие ходили по кабакам, на базаре и везде, где сбивался народ, и в самой таинственной форме предлагали озолотить «за красную бумагу» [Красная бумага — десятирублевый кредитный билет.].
Простые
рабочие, не владевшие даром «словесности», как Мыльников, довольствовались пока тем, что забирали у городских охотников задатки и записывались зараз в несколько разведочных партий, а деньги, конечно, пропивали в кабаке тут же. Никто не думал о том, чтобы завести новую одежду или сапоги. Все надежды возлагались на будущее, а в частности на Кедровскую дачу.
Рабочие ждали с нетерпением первого мая, когда открывалась Кедровская дача.
Цены на
рабочие руки поднялись сразу, потому что везде было нужно настоящих приисковых рабочих.
Да и на эту
рабочую силу был плохой расчет, потому что и эти отбросы ждали только первого мая.
— А время-то какое?.. — жаловался Родион Потапыч. — Ведь в прошлом году у нас стоном стон стоял… Одних старателишек неочерпаемое множество, а теперь они и губу на локоть. Только и разговору: Кедровская дача, Кедровская дача. Без
рабочих совсем останемся, Степан Романыч.
— Старатели будут, конечно, воровать золото на новых промыслах, а мы будем его скупать… Новые золотопромышленники закопают лишние деньги в Кедровской даче, а
рабочие к нам же и придут. Уцелеет один Ястребов и будет скупать наше золото, как скупал его и раньше.
Сначала Петр Васильич пошел и предупредил мать. Баушка Лукерья встрепенулась вся, но раскинула умом и велела позвать Кожина в избу. Тот вошел такой убитый да смиренный, что ей вчуже сделалось его жаль. Он поздоровался, присел на лавку и заговорил, будто приехал в Фотьянку нанимать
рабочих для заявки.
— Ну, этого у меня заведенья не полагается, баушка, — успокоил он. — У меня один закон для всех: кто из
рабочих только нос покажет с краденым золотом — шабаш. Чтобы и духу его не было… У меня строго, баушка.
Золотопромышленники ехали верхом, потому что в весеннюю распутицу на колесах здесь не было хода, а
рабочие шли пешком.
Поднялся шум и гвалт… Матюшка без разговоров выворотил затыкинский столб и поставил на его место свой.
Рабочие Затыкина бросились на Матюшку. Произошла настоящая свалка, причем громче всех раздавался голос Мыльникова...
Когда взошло солнце, оно осветило собравшиеся на Миляевом мысу партии. Они сбились кучками, каждая у своего огонька. Все устали после ночной схватки.
Рабочие улеглись спать, а бодрствовали одни хозяева, которым было не до сна. Они зорко следили друг за другом, как слетевшиеся на добычу хищные птицы. Кишкин сидел у своего огня и вполголоса беседовал с Миной Клейменым.
Эта история с Оксей сделалась злобой промыслового дня. Кто ее распустил — так и осталось неизвестным, но об Оксе говорили на все лады и на Миляевом мысу, и на других разведках. Отчаянные промысловые
рабочие рады были случаю и складывали самые невозможные варианты.
Рабочие хотя и потешались над Оксей, но в душе все глубоко верили в существование золотой свиньи, и легенда о ней разрасталась все шире. Разве старец-то стал бы зря говорить?.. В казенное время всячина бывала, хотя нашедший золотую свинью мужик и оказал бы себя круглым дураком.
Враждебно встретившиеся партии давно побратались: пусть хозяева грызутся, а
рабочим делить нечего.
Если что разделяло
рабочую массу, так вынесенная еще из домов рознь.
Варнаки относились к ним с подобающим презрением и везде давали чувствовать свое
рабочее превосходство.
— Строгали и ходят-то так ровно на костылях, — смеялся Матюшка, лучший
рабочий на Миляевом мысу. — В богадельню им так в самую бы пору!.. Туда же на золото польстились. Шилом им землю ковырять да стамеской…
В партии Кишкина находился и Яша Малый, но он и здесь был таким же безответным, как у себя дома. Простые
рабочие его в грош не ставили, а Кишкин относился свысока. Матюшка дружил только со старым Туркой да со своими фотьянскими. У них были и свои разговоры. Соберутся около огонька своей артелькой и толкуют.
— Ишь, подслушивает, — заметил кто-то из
рабочих. — Дура, а на это смысел тоже имеет…
А пока Кишкину приходилось работать наравне со всеми остальными
рабочими, причем ему это доставалось в десять раз тяжелее и по непривычке к ручному труду, и просто по старческому бессилию.
Рабочие сейчас же заваливались спать, а Кишкин лежал, ворочался с боку на бок и все думал.
Неточные совпадения
В лесу стучал топор, где-то тренькала балалайка, а ухари-рабочие распевали песни.
Цитаты из русской классики со словом «рабочая»
Ассоциации к слову «рабочая»
Синонимы к слову «рабочая»
Предложения со словом «рабочая»
- В результате он заработал три дня увеличение рабочего дня, но ему и этого хватило за глаза и научило, перед каждым выходом из купола, проверять и тщательно осматривать своего трудягу.
- Работоспособность его уменьшалась с каждым проведённым на рабочем месте днём, и он уже стал подумывать об увольнении.
- Теперь щёлкнем левой кнопкой мышки на пустом месте рабочего стола.
- (все предложения)
Сочетаемость слова «рабочая»
Что (кто) бывает «рабочей»
Афоризмы русских писателей со словом «рабочая»
- Рабочие руки все могут!
- Грозен — в багровых бликах — закатывался тысяча девятьсот шестнадцатый год.
Серп войны пожинал колосья жизни.
В клещах голода и холода корчились города, к самому небу неслись стоны деревень, но не умолкаючи грохотали военные барабаны и гневно рыкали орудия, заглушая писк гибнущих детей, вопли жен и матерей.
Горе гостило, и беды свивали гнездо в аулах Чечни и под крышей украинской хаты, в казачьей станице и в хибарах рабочих слободок.
- Есть правда факта и есть правда эпохи. Сталинские лагеря, разорение крестьян, скудная жизнь рабочих, коммунальные квартиры, очереди, повальное пьянство, презрение людей к официальной идеологии, все это — правда факта.
- (все афоризмы русских писателей)
Дополнительно