— Откуда это ты взял? Откуда? Ведь не сам выдумал, нет? — оживленно, настойчиво, с
непонятной радостью допрашивал Лютов, и снова размеренно, солидно говорил хромой:
Он сел на диван и обнял голову руками, сдерживая
непонятную радость, наполнявшую все его существо, потом опять прошелся и сел за работу. Но мысли, которые он вычитывал из книги, не удовлетворяли его. Ему хотелось чего-то гигантского, необъятного, поражающего. Под утро он разделся и нехотя лег в постель: надо же было спать!
И недалеко от нее, в розовых кустах, откуда пахло так томно и нежно, засмеялся кто-то тихо, но таким звонким и сладким смехом, что от
непонятной радости замерло сердце Мафальды. Вот, только пошепталась она с лукавым искусителем, и уже подпала под власть его поганых чар.
Делесов, не спуская глаз, смотрел на Альберта; Альберт изредка улыбался, и Делесов улыбался тоже. Они оба молчали; но между ними взглядом и улыбкой ближе и ближе устанавливались любовные отношения. Делесов чувствовал, что он все больше и больше любит этого человека, и испытывал
непонятную радость.
Неточные совпадения
Кити, как всегда, больно было на два дня расставаться с мужем; но, увидав его оживленную фигуру, казавшуюся особенно большою и сильною в охотничьих сапогах и белой блузе, и какое-то
непонятное ей сияние охотничьего возбуждения, она из-за его
радости забыла свое огорчение и весело простилась с ним.
Заметив, что Дронов называет голодного червя — чевряком, чреваком, чревоедом, Клим не поверил ему. Но, слушая таинственный шепот, он с удивлением видел пред собою другого мальчика, плоское лицо нянькина внука становилось красивее, глаза его не бегали, в зрачках разгорался голубоватый огонек
радости,
непонятной Климу. За ужином Клим передал рассказ Дронова отцу, — отец тоже непонятно обрадовался.
Клим все-таки пошел в свою комнату, брат, пристукивая костылем, сопровождал его и все говорил, с
радостью,
непонятной Климу и смущавшей его.
Всё было страшно интересно, всё держало меня в напряжении, и от всего просачивалась в сердце какая-то тихая, неутомляющая грусть. И грусть и
радость жили в людях рядом, нераздельно почти, заменяя одна другую с неуловимой,
непонятной быстротой.
Радость на Чистых Прудах была большая; но в этой
радости было что-то еще более странное, чем в том
непонятном унынии, в которое здесь приходили в ожидании этого торжественного обстоятельства.