Неточные совпадения
— В том-то и дело, что не глупости, Феня… Ты теперь только то посуди, что в брагинском доме в этот год делалось, а потом-то что будет? Дальше-то и подумать страшно… Легко тебе будет смотреть, как брагинская семья будет делиться: старики врозь, сыновья врозь, снохи врозь. Нюшу столкают с рук
за первого прощелыгу. Не они первые, не они последние. Думаешь, даром Гордей-то Евстратыч
за тобой на коленях ползал да слезами обливался? Я ведь все видела тогда… Не
бери на свою
душу греха!..
Неточные совпадения
— Как в цене? — сказал опять Манилов и остановился. — Неужели вы полагаете, что я стану
брать деньги
за души, которые в некотором роде окончили свое существование? Если уж вам пришло этакое, так сказать, фантастическое желание, то с своей стороны я передаю их вам безынтересно и купчую
беру на себя.
— Упокой, господи, ее
душу! — воскликнула Пульхерия Александровна, — вечно, вечно
за нее бога буду молить! Ну что бы с нами было теперь, Дуня, без этих трех тысяч! Господи, точно с неба упали! Ах, Родя, ведь у нас утром всего три целковых
за душой оставалось, и мы с Дунечкой только и рассчитывали, как бы часы где-нибудь поскорей заложить, чтобы не
брать только у этого, пока сам не догадается.
Он был взяточник в
душе, по теории, ухитрялся
брать взятки,
за неимением дел и просителей, с сослуживцев, с приятелей, Бог знает как и
за что — заставлял, где и кого только мог, то хитростью, то назойливостью, угощать себя, требовал от всех незаслуженного уважения, был придирчив. Его никогда не смущал стыд
за поношенное платье, но он не чужд был тревоги, если в перспективе дня не было у него громадного обеда, с приличным количеством вина и водки.
— Теперь не
берешь, а самому придется плохо — будешь
брать.
Душой не кривишь… эх, ты! Знать,
за святых все заступаешься!.. А Борьку Переходова забыл?.. Кто
за него хлопотал? кто покровительство ему оказывал? а?
Я ответил, что я племянник капитана, и мы разговорились. Он стоял
за тыном, высокий, худой, весь из одних костей и сухожилий. На нем была черная «чамарка», вытертая и в пятнах. Застегивалась она рядом мелких пуговиц, но половины их не было, и из-под чамарки виднелось голое тело: у бедняги была одна рубаха, и, когда какая-нибудь добрая
душа брала ее в стирку, старик обходился без белья.