В маленьком вступлении он упомянул о
тех хороших чувствах, которые послужили мотивом настоящего визита, а затем перешел к самой сущности дела, то есть к коллективному протесту против диктатуры Горемыкина, который губит заводское дело и т. д.
— Все будет хорошо, — тараторил Прейн, — чем больше дам,
тем лучше. Кашу маслом не испортишь… Меня Раиса Павловна просила о «галках», не мог же я отказать ей!
Неточные совпадения
— Настоящая змея! — с улыбкой проговорила Раиса Павловна, вставая с кушетки. — Я сама устрою тебе все… Сиди смирно и не верти головой. Какие у тебя славные волосы, Луша! — любовалась она, перебирая в руках тяжелые пряди еще не просохших волос. — Настоящий шелк… У затылка не нужно плести косу очень туго, а
то будет болеть голова. Вот так будет
лучше…
Что-то такое новое,
хорошее, еще не испытанное проснулось у ней в груди, не в душе, а именно — в груди, где теперь вставала с страшной силой жгучая потребность не
того, что зовут любовью, а более сильное и могучее чувство…
На стене, у которой стояла удобная кушетка, было развешано несколько
хороших охотничьих ружей: пара бельгийских двустволок, шведский штуцер, тульская дробовка и даже «американка»,
то есть американский штуцер Пибоди и Мартини.
— Как хотите, так и делайте… Если хлопоты будут стоить столько же, сколько теперь приходится налогов,
то заводам
лучше же платить за хлопоты, чем этому земству! Вы понимаете меня?
— О, это не ваша забота, Мирон Геннадич… Не
лучше ли вам позаботиться о
том, что Евгению Константиновичу пора показаться к народу, который просто неистовствует на улице.
Он пользовался
хорошей репутацией у служащих и у рабочих, хотя ни
те, ни другие не видели от него большой пользы.
Логика — самая простая:
лучше заводам —
лучше заводовладельцу и рабочим,
тем более что с расширением производства будет прогрессировать запрос на рабочие руки.
— Не приказано… Высшее начальство не согласно. Да и черт с ней совсем, собственно говоря. Раиса Павловна надула в уши девчонке, что она красавица, ну, натурально,
та и уши развесила. Я
лучше Анниньку заставлю в дивертисменте или в водевиле русские песни петь. Лихо отколет!..
А между
тем разве он, Тетюев, хуже других, если бы ему попал в руки
хороший случай?
Новое, такое
хорошее и доброе чувство подхватывает ее, и она забывает о
той ненависти, которая сосредоточивается на ней.
Конечно, он стар и некрасив, но все-таки во сто раз
лучше тех молодых и красивых, которых встречала Луша до настоящего времени, не говоря уже об Яшке Кормилицыне.
Единственным утешением оставалось сознание, что окружавшие меня люди, с которыми мне приходилось иметь дело, ничем не
лучше, за исключением разве
того, что они в большинстве случаев были непроходимо глупы.
— Да, да… Лукреция уже, кажется, и без
того на
хорошей дороге! Впрочем, я это говорю так… Нынче выгоднее жить ногами, чем головой, Раиса Павловна.
Конечно, все это филантропия, но и филантропия
лучше той мутной воды, какую разводит генерал Мирон!
Городничий.
Тем лучше: молодого скорее пронюхаешь. Беда, если старый черт, а молодой весь наверху. Вы, господа, приготовляйтесь по своей части, а я отправлюсь сам или вот хоть с Петром Ивановичем, приватно, для прогулки, наведаться, не терпят ли проезжающие неприятностей. Эй, Свистунов!
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ну что ты? к чему? зачем? Что за ветреность такая! Вдруг вбежала, как угорелая кошка. Ну что ты нашла такого удивительного? Ну что тебе вздумалось? Право, как дитя какое-нибудь трехлетнее. Не похоже, не похоже, совершенно не похоже на
то, чтобы ей было восемнадцать лет. Я не знаю, когда ты будешь благоразумнее, когда ты будешь вести себя, как прилично благовоспитанной девице; когда ты будешь знать, что такое
хорошие правила и солидность в поступках.
Городничий (робея).Извините, я, право, не виноват. На рынке у меня говядина всегда
хорошая. Привозят холмогорские купцы, люди трезвые и поведения
хорошего. Я уж не знаю, откуда он берет такую. А если что не так,
то… Позвольте мне предложить вам переехать со мною на другую квартиру.
Анна Андреевна. Тебе все такое грубое нравится. Ты должен помнить, что жизнь нужно совсем переменить, что твои знакомые будут не
то что какой-нибудь судья-собачник, с которым ты ездишь травить зайцев, или Земляника; напротив, знакомые твои будут с самым тонким обращением: графы и все светские… Только я, право, боюсь за тебя: ты иногда вымолвишь такое словцо, какого в
хорошем обществе никогда не услышишь.
Осип. Да,
хорошее. Вот уж на что я, крепостной человек, но и
то смотрит, чтобы и мне было хорошо. Ей-богу! Бывало, заедем куда-нибудь: «Что, Осип, хорошо тебя угостили?» — «Плохо, ваше высокоблагородие!» — «Э, — говорит, — это, Осип, нехороший хозяин. Ты, говорит, напомни мне, как приеду». — «А, — думаю себе (махнув рукою), — бог с ним! я человек простой».
Хлестаков (рисуется).А ваши глаза
лучше, нежели важные дела… Вы никак не можете мне помешать, никаким образом не можете; напротив
того, вы можете принесть удовольствие.