Неточные совпадения
— Если бы Лаптев ехал только с генералом Блиновым да с Прейном — это все
были бы пустяки, а тут замешалась особа. Кто она? Что ей за
дело до нас?
Растения
были слабостью Раисы Павловны, и она каждый
день по нескольку часов проводила в саду или лежала на своей веранде, откуда открывался широкий вид на весь сад, на заводский пруд, на деревянную раму окружавших его построек и на далекие окрестности.
— Здравствуйте, великий человек… на малые
дела! — развязно отозвалась Раиса Павловна, протягивая руку чудаку-хозяину. — Вы тут что-то такое
пели сейчас?
Тем, кто не
был в этот
день на службе, интересное известие обязательно развез доктор Кормилицын, причем своими бессвязными ответами любопытную половину человеческого рода привел в полное отчаяние.
Главный виновник поднявшегося переполоха, Прозоров,
был очень доволен той ролью, которая ему выпала в этом
деле.
Настоящее
дело для нее наступило с эпохой освобождения, когда на месте Тетюева водворилась Раиса Павловна, и Родион Антоныч обязан
был представлять массу докладных записок, отдельных мнений, проектов, соображений и планов.
Целый
день Родиона Антоныча
был испорчен: везде и все
было неладно, все не так, как раньше. Кофе
был пережарен, сливки пригорели; за обедом говядину подали пересушенную, даже сигара, и та сегодня как-то немного воняла, хотя Родион Антоныч постоянно курил сигары по шести рублей сотня.
Сахаров отказался от такой чести, — раз — потому, что караванное
дело по части безгрешных доходов
было выгоднее, а второе — потому, что не хотел хоронить себя где-нибудь в Мельковском заводе.
Впрочем, сам Горемыкин в этом случае не
был виноват ни душой, ни телом: всем
делом верховодила Раиса Павловна, предоставившая мужу специально заводскую часть.
Первым
делом Раисы Павловны
было, конечно, сейчас же увидать заводского Ришелье, о котором, как о большинстве мелких служащих, она до сих пор ничего не знала.
— Ах, да, Родион Антоныч… Что я хотела сказать? Да, да… Теперь другое время, и вы пригодитесь заводам. У вас
есть эта, как вам сказать, ну, общая идея там, что ли…
Дело не в названии. Вы взглянули на
дело широко, а это-то нам и дорого: и практика и теория смотрят на вещи слишком узко, а у вас счастливая голова…
Первым таким
делом было то, что несколько обществ, в том числе и Кукарское, не захотели принять составленной им уставной грамоты, несмотря ни на какие увещания, внушения и даже угрозы.
Этого
было достаточно на первый раз, а там пусть
дело гуляет по судам да палатам.
— Можно
будет постараться, Раиса Павловна. Только мы
будем подводить свою линию под Авдея Никитича исподволь да потихоньку… Дело-то вернее
будет!..
— А Прейн? — отвечала удивленная Раиса Павловна, — Ах, как вы просты, чтобы не сказать больше… Неужели вы думаете, что Прейн привезет Лаптева в пустые комнаты?
Будьте уверены, что все предусмотрено и устроено, а нам нужно позаботиться только о том, что
будет зависеть от нас. Во-первых, скажите Майзелю относительно охоты… Это главное. Думаете, Лаптев
будет заниматься здесь нашими
делами? Ха-ха… Да он умрет со скуки на третьи сутки.
Горемыкин, несмотря на свои физические немощи и плохое зрение, всегда сам наблюдал за производившимися работами, а теперь в особенности, потому что
дело было спешное.
Кроме своего заводского
дела, во всех других отношениях Горемыкин
был чистейшим ребенком.
Это
была слишком своеобразная логика, но Горемыкин вполне довольствовался ею и смотрел на работу Родиона Антоныча глазами постороннего человека: его
дело — на фабрике; больше этого он ничего не хотел знать.
Это доброе
дело нехорошо
было только тем, что оно делалось с специальной целью насолить Тетюеву: пусть он, проповедник гуманных начал и земского обновления, полюбуется, в лице Прасковьи Семеновны, тятенькиными поступками…
Именно по этой дороге Лаптев и должен
был приехать, и Прасковья Семеновна терпеливо ждала его по целым
дням.
Раиса Павловна говорила это, конечно, неспроста: она ждала визита от Братковского. Действительно, он заявился к ней на другой же
день и оказался именно тем, чем она представляла его себе. Это
был премилый человек во всех отношениях и сразу очаровал дамское общество, точно он
был знаком сто лет.
— Ведь все они до последнего
есть каждый
день хотят!.. — восклицал Родион Антоныч, ломая в отчаянии руки. — А тут еще нужно кормить двадцать пять лошадей и целую свору собак… Извольте радоваться. Ох-хо-хо!..
— Пятнадцать троек! — думала вслух Раиса Павловна, перечитывая телеграмму. — Это целая орда сюда валит. От Петербурга до Москвы сутки, от Москвы до Нижнего сутки, от Нижнего до Казани — двое, от Казани по Волге, потом по Каме и по Белой — трое суток… Итого, неделя ровно. Да от Белой до Кукарского завода двести тридцать верст — тоже сутки. Через восемь
дней, следовательно, все
будут здесь. Слышите, Родион Антоныч?
— Да нам до других заводов
дела нет: там свои управители
есть, и пусть отдуваются. Да Лаптев едва ли и поедет от нас… Нам придется за всех здесь муку принимать.
Прасковья Семеновна смотрела вдоль Студеной улицы со слезами на глазах, точно сегодняшний
день должен
был окончательно разрешить ее долголетние ожидания.
На Урал Перекрестов явился почти делегатом от горнопромышленных и биржевых тузов, чтобы «нащупать почву» и в течение двух недель «изучить русское горное
дело», о котором он
будет реферировать в разных ученых обществах, печатать трескучие фельетоны и входить с докладными записками в каждую официальную щель и в каждую промышленную дыру.
Генерал пытался
было поднять серьезный разговор на тему о причинах общего упадка заводского
дела в России, и Платон Васильевич навострил уже уши, чтобы не пропустить ни одного слова, но эта тема осталась гласом вопиющего в пустыне и незаметно перешла к более игривым сюжетам, находившимся в специальном заведовании Летучего.
На другой
день по приезде Лаптева, по составленному генералом маршруту, должен
был последовать генеральный осмотр всего заводского действия.
Пока Прейн
пил чашку кофе с поджаренными сухариками, Раиса Павловна рассказала ему о происках Тетюева и компании, причем сделала предположение, что и поездка Лаптева на заводы, по всей вероятности,
дело тетюевских рук. Прейн слушал ее внимательно, как доктор слушает рассказ пациента, и, прихлебывая из чашки кофе, после каждой паузы повторял свое неизменное «ага». Когда этот длинный рассказ
был кончен, Прейн на минуту задумался и, повертев пальцем около лба, проговорил...
— Да нет же, говорят вам… Право, это отличный план. Теперь для меня все ясно, как
день, и вы можете
быть спокойны. Надеюсь, что я немножко знаю Евгения Константиныча, и если обещаю вам, то сдержу свое слово… Вот вам моя рука.
Летучий сидел уже с осовелыми, слипавшимися глазами и смотрел кругом с философским спокойствием, потому что его роль
была за обеденным столом, а не за кофе. «Почти молодые» приличные люди сделали серьезные лица и упорно смотрели прямо в рот генералу и, по-видимому, вполне
разделяли его взгляды на причины упадка русского горного
дела.
До фабрики от господского дома
было рукой подать, и Прейн предложил идти пешком, тем более что
день был великолепный, хотя немного и жаркий.
Все
было на своем месте и при своем
деле.
У Родиона Антоныча с кумом Елизарычем
были вечные
дела, и они не оставались в накладе от взаимных услуг.
Они все время лезли из кожи, чтобы выказать свое внимание к русскому горному
делу: таращили глаза на машины, ощупывали руками колеса, лазили с опасностью жизни везде, где только может пролезть человек, и даже нюхали ворвань, которой
были смазаны машины.
Это
был странный сброд, вроде сановника не у
дел Летучего, корреспондента Перекрестова и т. д.
Тетюев воспользовался теми недоразумениями, которые возникали между заводоуправлением и мастеровыми по поводу уставной грамоты, тиснул несколько горячих статеек в газетах по этому поводу против заводов, и когда Лаптев должен
был узнать наконец об этом
деле, он ловко подсунул ему генерала Блинова как ученого экономиста и финансовую голову, который может все устроить.
На третий
день своего приезда в Кукарский завод генерал через своего секретаря пригласил к себе Прозорова, который и заявился к однокашнику в том виде, в каком
был, то
есть сильно навеселе.
— А я так рад
был видеть тебя, — заговорил генерал после длинной паузы. — Кроме того, я надеялся кое-что разузнать от тебя о том
деле, по которому приехал сюда, то
есть я не хочу во имя нашей дружбы сделать из тебя шпиона, а просто… ну, одним словом,
будем вместе работать. Я взялся за
дело и должен выполнить его добросовестно. Если хочешь, я продался Лаптеву, как рабочий, но не продавал ему своих убеждений.
У Майзеля на другой
день приезда Лаптева на заводы
был маленький деловой вечер с закуской.
В каждом
деле Вершинин прежде всего помнил золотую пословицу, что своя рубашка к телу ближе, а здесь тем более: зверь
был ранен, но он мог еще подняться на ноги.
— Однако
будет, господа, толковать о пустяках, — остановил эти препирательства Майзель. — Приступимте к
делу; Авдей Никитич, за вами первое слово. Вы уж высказали мысль о необходимости действовать вместе, и теперь остается только выработать самую форму нашего протеста, чтобы этим дать
делу сразу надлежащий ход. Как вы полагаете, господа?
Дымцевич и Буйко
были, конечно, согласны с ним, потому что хотя
были бы не прочь получать пятнадцать тысяч годовых, но лишаться своих трех тысяч тоже не желали. Доктор протестовал против такого решения, потому что уж если начинать
дело, так нужно вести открытую игру.
— Не упустим, — уверенно говорил Тетюев, потирая руки. — Извините, господа, мне сегодня некогда…
Дело есть. В другой раз как-нибудь потолкуем…
Амальхен тоже засмеялась, презрительно сморщив свой длинный нос. В самом
деле, не смешно ли рассчитывать на место главного управляющего всем этим свиньям, когда оно должно принадлежать именно Николаю Карлычу! Она с любовью посмотрела на статную, плечистую фигуру мужа и кстати припомнила, что еще в прошлом году он убил собственноручно медведя. У такого человека разве могли
быть соперники?
У Тетюева действительно
было серьезное
дело. Прямо от Майзеля он отправился в господский дом, вернее, к господскому саду, где у калитки его уже поджидала горничная Нины Леонтьевны. Под предводительством этой особы Тетюев благополучно достиг до генеральского флигелька, в котором ему сегодня
была назначена первая аудиенция.
— Там
было маленькое совещание по нашему
делу.
— Генерал весь вечер пробудет у Евгения Константиновича, и мы с вами можем потолковать на досуге, — заговорила Нина Леонтьевна, раскуривая сигару. — Надеюсь, что мы не
будем играть втемную… Не так ли? Я, по крайней мере, смотрю на
дело прямо! Я сделаю для вас все, что обещала, а вы должны обеспечить меня некоторым авансом… Ну, пустяки какие-нибудь, тысяч двадцать пока.
В самом
деле, что могло
быть печальнее председателя уездной земской управы, получающего годовых две с половиной тысячи, когда другие рвали десятки и сотни тысяч?
Какими-то неведомыми путями по заводу облетела весть, что генерал
будет разбирать
дело крестьян насчет уставной грамоты и что генерал строгий, но справедливый.