Неточные совпадения
Раиса Павловна успела утратить одно за другим все
свои женские достоинства, оставшись
при одном колоритном темпераменте и беспокойном, озлобленном уме, который вечно чего-то искал и не находил удовлетворения.
Родион Антоныч живо видел все каверзы и проделки,
при которых созидал
свое настоящее; он считал их давно похороненными и забытыми, и вдруг какая-нибудь пройдоха примется раскапывать всю подноготную!
Этот урок глубоко запал в душу Родиона Антоныча, так что он к концу крепостного права, по рецепту Тетюева, добился совершенно самостоятельного поста
при отправке металлов по реке Межевой. Это было — тепленькое местечко, где рвали крупные куши, но Сахаров не зарывался, а тянул
свою линию год за годом, помаленьку обгоняя всех
своих товарищей и сверстников.
— Увидим, все увидим, — уныло соглашался Родион Антоныч, терявший последние признаки
своей бодрости
при одном имени барина.
Старик на время забывал о
своих недостатках:
при ослепительном блеске добела раскаленного железа он отчетливо различал подробности совершавшейся работы и лица всех рабочих;
при грохоте вертевшихся колес и стучавших чугунных валов говорить можно было, только напрягая все
свои голосовые средства, и Горемыкин слышал каждое слово.
— Посмотрим, как вы будете держать себя дальше… — грозно шипит «чугунная болванка». — С
своей стороны могу сказать только то, что
при первой вашей уступке этой женщине я сейчас же уезжаю в Петербург.
Упомянув о значении капитализма, как общественно-прогрессивного деятеля, поскольку он,
при крупной организации промышленного производства, возвышает производительность труда, и далее, поскольку он расчищает почву для принципа коллективизма, Прозоров указал на то, что развитие нашего отечественного капитализма настойчиво обходит именно эту
свою прямую задачу и, разрушив старые крепостные формы промышленности, теперь развивается только на счет технических улучшений, почти не увеличивая числа рабочих даже на самый ничтожный процент, не уменьшая рабочего дня и не возвышая заработной платы.
— Помилуйте, господа, я-то тут
при чем! — удивлялся Тетюев. — Я, конечно, сочувствую вам и готов помочь вам всеми силами, потому что настоящий цезаризм касается и меня как представителя земства. Я должен внести
свою лепту в общее дело, но ведь вы являетесь в качестве заводских служащих, как же я к вам пристану?
Прейн критически оглядел Раису Павловну и остался ею доволен. Вечером в
своем платье «цвета медвежьего уха» она была тем, чем только может быть в счастливом случае женщина ее лет, то есть эффектна и прилична, даже чуть-чуть более.
При вечернем освещении она много выигрывала
своей статной фигурой и смелым типичным лицом с взбитыми белокурыми волосами.
При ее помощи Луша могла показаться с
своей лучшей стороны и отвечала на любезности
своего кавалера с остроумной находчивостью.
Иногда набоб старался себя утешить тем, что Луша слишком занята
своим доктором и поэтому нигде не показывается, — это было плохое утешение, но все-таки на минуту давало почву мысли; затем иногда ему казалось, что Луша избегает его просто потому, что боится показаться
при дневном свете — этом беспощадном враге многих красавиц, блестящих, как драгоценные камни, только
при искусственном освещении.
Девушка улыбнулась. Они молча пошли по аллее, обратно к пруду. Набоб испытывал какое-то странное чувство смущения, хотя потихоньку и рассматривал
свою даму.
При ярком дневном свете она ничего не проиграла, а только казалась проще и свежее, как картина, только что вышедшая из мастерской художника.
В мирное время управители-князьки были заняты мелкими междоусобиями, личными счетами и копеечными интригами; подкопаться под врага, подставить ножку
при удобном случае
своему приятелю, запустить шпильку, отплатить за старую обиду, — из этих мелочей составлялся почти безвыходный круг, в котором особенно деятельное участие принимали женщины.
Прошел еще час, пока Евгений Константиныч
при помощи Чарльза пришел в надлежащий порядок и показался из
своей избушки в охотничьей куртке, в серой шляпе с ястребиным пером и в лакированных ботфортах. Генерал поздоровался с ним очень сухо и только показал глазами на стоявшее высоко солнце; Майзель тоже морщился и передергивал плечами, как человек, привыкший больше говорить и даже думать одними жестами.
У Анниньки упали руки
при звуках этого знакомого голоса — это была не Наташа Шестеркина, а m-lle Эмма, которая смешно барахталась
своими круглыми руками и ногами, напрасно стараясь оттолкнуть нападавшую Анниньку.
Прейн опять торжествовал. Благодаря
своей политике он сумел заставить Лушу просить его о том, чего хотел сам и что подготовлял в течение месяца в интересах Раисы Павловны. Это была двойная победа. Он был уверен именно в таком обороте дела и соглашался с требованиями Луши, чтобы этим путем добиться
своей цели. Это была единственная система,
при помощи которой он мог вполне управлять капризной и взбалмошной девчонкой, хотевшей испытать на нем силу
своего влияния.
Идет ли она по дорожке сада, а он сидит у себя за занавеской и пишет, ему бы сидеть, не поднимать головы и писать; а он,
при своем желании до боли не показать, что замечает ее, тихонько, как шалун, украдкой, поднимет уголок занавески и следит, как она идет, какая мина у ней, на что она смотрит, угадывает ее мысль. А она уж, конечно, заметит, что уголок занавески приподнялся, и угадает, зачем приподнялся.
Неточные совпадения
Анна Андреевна, жена его, провинциальная кокетка, еще не совсем пожилых лет, воспитанная вполовину на романах и альбомах, вполовину на хлопотах в
своей кладовой и девичьей. Очень любопытна и
при случае выказывает тщеславие. Берет иногда власть над мужем потому только, что тот не находится, что отвечать ей; но власть эта распространяется только на мелочи и состоит в выговорах и насмешках. Она четыре раза переодевается в разные платья в продолжение пьесы.
Я хотел бы, например, чтоб
при воспитании сына знатного господина наставник его всякий день разогнул ему Историю и указал ему в ней два места: в одном, как великие люди способствовали благу
своего отечества; в другом, как вельможа недостойный, употребивший во зло
свою доверенность и силу, с высоты пышной
своей знатности низвергся в бездну презрения и поношения.
Прыщ был уже не молод, но сохранился необыкновенно. Плечистый, сложенный кряжем, он всею
своею фигурой так, казалось, и говорил: не смотрите на то, что у меня седые усы: я могу! я еще очень могу! Он был румян, имел алые и сочные губы, из-за которых виднелся ряд белых зубов; походка у него была деятельная и бодрая, жест быстрый. И все это украшалось блестящими штаб-офицерскими эполетами, которые так и играли на плечах
при малейшем его движении.
4. Всякий градоправитель, видящий обывателя, занимающегося делом
своим, да оставит его
при сем занятии беспрепятственно.
— Казар-р-мы! — в
свою очередь, словно эхо, вторил угрюмый прохвост и произносил
при этом такую несосветимую клятву, что начальство чувствовало себя как бы опаленным каким-то таинственным огнем…