Неточные совпадения
— Да вы сегодня, кажется, совсем
с ума спятили: я буду советоваться
с Платоном Васильичем… Ха-ха!.. Для этого я вас и звала сюда!.. Если хотите знать, так Платон Васильич не увидит этого письма, как своих ушей. Неужели вы не нашли ничего глупее мне посоветовать? Что такое Платон Васильич? — дурак и больше ничего… Да
говорите же наконец или убирайтесь, откуда пришли! Меня больше всего сводит
с ума эта особа, которая едет
с генералом Блиновым. Заметили, что слово особа подчеркнуто?
Братковский бывал в господском доме и по-прежнему был хорош, но о
генерале Блинове, о Нине Леонтьевне и своей сестре, видимо, избегал
говорить. Сарматов и Прозоров были в восторге от тех анекдотов, которые Братковский рассказывал для одних мужчин; Дымцевич в качестве компатриота ходил во флигель к Братковскому запросто и познакомился
с обеими обезьянами Нины Леонтьевны. Один Вершинин заметно косился на молодого человека, потому что вообще не выносил соперников по части застольных анекдотов.
— Давненько мы
с тобой не виделись, Виталий Кузьмич… —
говорил генерал, обнимая Прозорова.
— Что за беда, если вам придется объясниться
с генералом! —
говорила Раиса Павловна. — Ну, возьмем крайний случай, что он покричит на вас, даже если выгонит… Мне тоже несладко достается!
— Нет, это ты, ваше превосходительство, неправильно
говоришь, — отрезал Ермило Кожин, когда
генерал кончил. — Конечно, мы люди темные, не ученые, а ты — неправильно. И насчет покосу неправильно, потому мужику лошадь
с коровою первое дело… А десятинки две ежели у мужика есть, так он от свободности и пашенку распашет — не все же на фабрике да по куреням болтаться. Тоже вот насчет выгону… Наша заводская лошадь зиму-то зимскую за двоих робит, а летом ей и отдохнуть надо.
— Не желаете ли вы дать некоторые объяснения по составлению уставной грамоты, — приступил
генерал прямо к делу. — Я уже
говорил с мужиками.
— Я далек от мысли осуждать промышленную политику правительства вообще, —
говорил генерал, разглаживая усы. — Вообще я друг порядка и крепкой власти. Но вместе
с тем интересы русской промышленности, загнанные иностранными капиталами в дальний угол, заставляют нас принять свои меры. Кэри
говорит прямо…
Кофе был подан в кабинет, и Лаптев все время дурачился, как школьник; он даже скопировал
генерала, а между прочим досталось и Нине Леонтьевне
с Раисой Павловной. Мужчины теперь
говорили о дамах
с той непринужденностью, какой вознаграждают себя все мужчины за официальные любезности и вежливость
с женщинами в обществе. Особенно отличился Прозоров, перещеголявший даже Сарматова своим ядовитым остроумием.
Прошел еще час, пока Евгений Константиныч при помощи Чарльза пришел в надлежащий порядок и показался из своей избушки в охотничьей куртке, в серой шляпе
с ястребиным пером и в лакированных ботфортах.
Генерал поздоровался
с ним очень сухо и только показал глазами на стоявшее высоко солнце; Майзель тоже морщился и передергивал плечами, как человек, привыкший больше
говорить и даже думать одними жестами.
Но как ни уговаривала Раиса Павловна своего Ришелье, как ни старалась поднять в нем упадавший дух мужества, он все-таки трусил
генерала и крепко трусил. Даже сердце у него екнуло, когда он опять увидал этого
генерала с деловой нахмуренной физиономией. Ведь настоящий
генерал, ученая голова, профессор, что там Раиса Павловна ни
говори…
После своего неудачного свидания
с «добрым гением» набоб чувствовал себя очень скверно. Он никому не
говорил ни слова, но каждую минуту боялся, что вот-вот эта сумасшедшая разболтает всем о своем подвиге, и тогда все пропало. Показаться смешным для набоба было величайшим наказанием. Вот в это тяжелое время
генерал и принялся расчищать почву для Тетюева, явившись к набобу
с своим объемистым докладом.
— Благодарю вас,
генерал, от души благодарю! —
с облегченным сердцем
говорил набоб, когда чтение кончилось. — Я во всем согласен
с вами и очень рад, что нашел наконец человека, которому могу вполне довериться. Вот и Прейн то же
говорит…
— Я вам
говорю, что нельзя. Вы — заводовладелец, и в таком важном деле необходимо ваше личное вмешательство. Наша роль
с генералом кончилась.
— Отлично, очень хорошо… Но это все еще в будущем, а теперь поговоримте о настоящем: у меня на первый раз есть для вас маленькая дипломатическая миссия. Так, пустяки… Кстати, я
говорил уже о вас
генералу, и он согласен. Да… Так вот какое дело, Авдей Никитич… Собственно, это пустяки, но из пустяков складывается целая жизнь. Я буду
с вами откровенен… Надеюсь, что вы не откажете мне?
— А вот я рад, что и вы здесь, капитан, — сказал он морскому офицеру, в штаб-офицерской шинели, с большими усами и Георгием, который вошел в это время в блиндаж и просил генерала дать ему рабочих, чтобы исправить на его батарее две амбразуры, которые были засыпаны. — Мне генерал приказал узнать, — продолжал Калугин, когда командир батареи перестал
говорить с генералом, — могут ли ваши орудия стрелять по траншее картечью?
— Сегодня я, — начал он, опустив голову и упираясь согнутыми руками в колени, — ещё раз
говорил с генералом. Предлагаю ему — дайте средства, я подыщу людей, открою литературный клуб и выловлю вам самых лучших мерзавцев, — всех. Надул щёки, выпучил свой животище и заявил, скотина, — мне, дескать, лучше известно, что и как надо делать. Ему всё известно! А что его любовница перед фон-Рутценом голая танцевала, этого он не знает, и что дочь устроила себе выкидыш — тоже не знает…
Неточные совпадения
— Положим, княгиня, что это не поверхностное, — сказал он, — но внутреннее. Но не в том дело — и он опять обратился к
генералу,
с которым
говорил серьезно, — не забудьте, что скачут военные, которые избрали эту деятельность, и согласитесь, что всякое призвание имеет свою оборотную сторону медали. Это прямо входит в обязанности военного. Безобразный спорт кулачного боя или испанских тореадоров есть признак варварства. Но специализованный спорт есть признак развития.
Но Бетси не слыхала ее. Она
говорила, перегнувшись вниз,
с подошедшим к ней
генералом.
— Здесь столько блеска, что глаза разбежались, — сказал он и пошел в беседку. Он улыбнулся жене, как должен улыбнуться муж, встречая жену,
с которою он только что виделся, и поздоровался
с княгиней и другими знакомыми, воздав каждому должное, то есть пошутив
с дамами и перекинувшись приветствиями
с мужчинами. Внизу подле беседки стоял уважаемый Алексей Александровичем, известный своим умом и образованием генерал-адъютант. Алексей Александрович зa
говорил с ним.
Говорю-с вам это по той причине, что генерал-губернатор особенно теперь нуждается в таких людях; и вы, мимо всяких канцелярских повышений, получите такое место, где не бесполезна будет ваша жизнь.
— Была я у генеральши Богданович, я
говорила тебе о ней: муж —
генерал, староста Исакиевского собора, полуидиот, но — жулик. Она — бабочка неглупая, очень приметлива, в денежных делах одинаково человеколюбиво способствует всем ближним, без различия национальностей. Бывала я у ней и раньше, а на этот раз она меня пригласила для беседы
с Бердниковым, — об этой беседе я тебе после расскажу.