Неточные совпадения
Полученное им университетское образование, вместе с наследством после отца, дало ему полную возможность
не только фигурировать с приличным шиком
в качестве председателя Ельниковской земской управы, но еще загибать углы такой крупной
силе, как кукарское заводоуправление.
В последнем случае одною из побудительных причин, поддававшей Авдею Никитичу неиссякаемый прилив энергии, служило самое простое обстоятельство: он
не мог никак примазаться к заводам, куда его неудержимо тянуло
в силу семейных традиций, и теперь
в качестве земского деятеля солил заводоуправлению
в его настоящем составе.
Что-то такое новое, хорошее, еще
не испытанное проснулось у ней
в груди,
не в душе, а именно —
в груди, где теперь вставала с страшной
силой жгучая потребность
не того, что зовут любовью, а более сильное и могучее чувство…
Но Раиса Павловна
не могла помириться с такой скромной долей и собственными
силами потащила мужа
в гору.
Разные безгрешные доходы процветали
в полной
силе, и к ним все так привыкли, что общим правилом было то, чтобы всяк сверчок знал свой шесток и чтобы сору из избы
не выносил.
Достаточно сказать, что у Лаптевых он был с детства своим человеком и забрал великую
силу, когда бразды правления перешли
в собственные руки Евгения Константиныча, который боялся всяких занятий, как огня, и все передал Прейну,
не спрашивая никаких отчетов.
Такие дельцы, как Раиса Павловна или Нина Леонтьевна,
в силу своих физических особенностей уже
не могли иметь прямого значения, а должны были довольствоваться тем, что выпадало на их долю из-за чужой спины.
Именно: один и тот же капитал, если он разделен между несколькими тысячами людей, почти
не существует, как экономическая
сила, тогда как, сосредоточенный
в одних руках, он представляет громадную величину, которою следует только воспользоваться надлежащим образом.
Для философа оставался неразрешимым вопрос о том, для какой цели затрачивался такой громадный запас энергии, если
в мировой системе
не пропадает даром ни один атом материи, ни один штрих проявившейся тем или другим путем мировой
силы…
Поместившись
в уголке, эти люди
не от мира сего толковали о самых скучнейших материях для непосвященного: о пошлинах на привозной из-за границы чугун, о конкуренции заграничных машинных фабрикантов, о той всесильной партии великих
в заводском мире фирм с иностранными фамилиями, которые образовали государство
в государстве и
в силу привилегий, стоявших на стороне иностранных капиталов, давили железной рукой хромавшую на обе ноги русскую промышленность.
Эта нечаянная встреча подлила масла
в огонь, который вспыхнул
в уставшей душе набоба. Девушка начинала
не в шутку его интересовать, потому что совсем
не походила на других женщин. Именно вот это новое и неизвестное и манило его к себе с неотразимою
силой. Из Луши могла выработаться настоящая женщина — это верно: стоило только отшлифовать этот дорогой камень и вставить
в надлежащую оправу.
С логикой кровно обиженной женщины Нина Леонтьевна обрушилась всей
силой своего негодования
не на Прозорова, а на генерала, поставив ему
в вину решительно все, что только может придумать самая пылкая фантазия, так что
в конце концов генерал почувствовал себя глубоко виновным и даже
не решался просить прощения.
— Нина Леонтьевна… да от нее и сыр-бор загорелся;
в ней, конечно, вся
сила, но ведь она
не будет принимать участие
в консультации, следовательно, о ней и говорить нечего.
Девушка поклонялась
силе, потому что
в самой себе чувствовала эту
силу, а жить, как живут все другие люди — день за днем,
не стоило труда.
— Я, Альфред Осипыч, буду всегда… — смущенно бормотал Тетюев, растроганный свалившимся с неба на его голову счастьем. — Одним словом, вы
не раскаетесь
в сделанном выборе, если мне
не изменят мои слабые
силы…
Но ей нельзя. Нельзя? Но что же? // Да Ольга слово уж дала // Онегину. О Боже, Боже! // Что слышит он? Она могла… // Возможно ль? Чуть лишь из пеленок, // Кокетка, ветреный ребенок! // Уж хитрость ведает она, // Уж изменять научена! //
Не в силах Ленский снесть удара; // Проказы женские кляня, // Выходит, требует коня // И скачет. Пистолетов пара, // Две пули — больше ничего — // Вдруг разрешат судьбу его.
Неточные совпадения
Почтмейстер. Сам
не знаю, неестественная
сила побудила. Призвал было уже курьера, с тем чтобы отправить его с эштафетой, — но любопытство такое одолело, какого еще никогда
не чувствовал.
Не могу,
не могу! слышу, что
не могу! тянет, так вот и тянет!
В одном ухе так вот и слышу: «Эй,
не распечатывай! пропадешь, как курица»; а
в другом словно бес какой шепчет: «Распечатай, распечатай, распечатай!» И как придавил сургуч — по жилам огонь, а распечатал — мороз, ей-богу мороз. И руки дрожат, и все помутилось.
И тут настала каторга // Корёжскому крестьянину — // До нитки разорил! // А драл… как сам Шалашников! // Да тот был прост; накинется // Со всей воинской
силою, // Подумаешь: убьет! // А деньги сунь, отвалится, // Ни дать ни взять раздувшийся //
В собачьем ухе клещ. // У немца — хватка мертвая: // Пока
не пустит по миру, //
Не отойдя сосет!
Пастух уж со скотиною // Угнался; за малиною // Ушли подружки
в бор, //
В полях трудятся пахари, //
В лесу стучит топор!» // Управится с горшочками, // Все вымоет, все выскребет, // Посадит хлебы
в печь — // Идет родная матушка, //
Не будит — пуще кутает: // «Спи, милая, касатушка, // Спи,
силу запасай!
Молиться
в ночь морозную // Под звездным небом Божиим // Люблю я с той поры. // Беда пристигнет — вспомните // И женам посоветуйте: // Усердней
не помолишься // Нигде и никогда. // Чем больше я молилася, // Тем легче становилося, // И
силы прибавлялося, // Чем чаще я касалася // До белой, снежной скатерти // Горящей головой…
—
Не знаю я, Матренушка. // Покамест тягу страшную // Поднять-то поднял он, // Да
в землю сам ушел по грудь // С натуги! По лицу его //
Не слезы — кровь течет! //
Не знаю,
не придумаю, // Что будет? Богу ведомо! // А про себя скажу: // Как выли вьюги зимние, // Как ныли кости старые, // Лежал я на печи; // Полеживал, подумывал: // Куда ты,
сила, делася? // На что ты пригодилася? — // Под розгами, под палками // По мелочам ушла!