Неточные совпадения
— Итак, драгоценнейший Николай Карлыч,
дни наши сочтены, и воздается коемуждо поделом его…
— А я так рад был видеть тебя, — заговорил генерал после длинной паузы. — Кроме того, я надеялся кое-что разузнать от тебя о том
деле, по которому приехал сюда, то есть я не хочу во имя
нашей дружбы сделать из тебя шпиона, а просто… ну, одним словом, будем вместе работать. Я взялся за
дело и должен выполнить его добросовестно. Если хочешь, я продался Лаптеву, как рабочий, но не продавал ему своих убеждений.
— Ты, кажется, уж давненько живешь на заводах и можешь в этом случае сослужить службу, не мне, конечно, а
нашему общему
делу, — продолжал свою мысль генерал. — Я не желаю мирволить ни владельцу, ни рабочим и представить только все
дело в его настоящем виде. Там пусть делают, как знают. Из своей роли не выходить — это мое правило. Теория — одно, практика — другое.
Упомянув о значении капитализма, как общественно-прогрессивного деятеля, поскольку он, при крупной организации промышленного производства, возвышает производительность труда, и далее, поскольку он расчищает почву для принципа коллективизма, Прозоров указал на то, что развитие
нашего отечественного капитализма настойчиво обходит именно эту свою прямую задачу и, разрушив старые крепостные формы промышленности, теперь развивается только на счет технических улучшений, почти не увеличивая числа рабочих даже на самый ничтожный процент, не уменьшая рабочего
дня и не возвышая заработной платы.
Ясное
дело, что когда все кругом дорожает и, кроме того,
наш курс все падает, фабричному рабочему приходится выводить на фабрику свою жену и детей.
— Однако будет, господа, толковать о пустяках, — остановил эти препирательства Майзель. — Приступимте к
делу; Авдей Никитич, за вами первое слово. Вы уж высказали мысль о необходимости действовать вместе, и теперь остается только выработать самую форму
нашего протеста, чтобы этим дать
делу сразу надлежащий ход. Как вы полагаете, господа?
— Подадимте петицию на имя Евгения Константиныча, — предложил Сарматов. — Выскажемся в ней прямо: что так и так, уважая Платона Васильича и прочее, мы не можем больше оставаться под его руководством. Тут можно наплести и о преуспеянии заводского
дела, и о нравственном авторитете, и о
наших благих намерениях. Я даже с своей стороны предложил бы сформулировать эту петицию в виде ультиматума…
— Нет, это ты, ваше превосходительство, неправильно говоришь, — отрезал Ермило Кожин, когда генерал кончил. — Конечно, мы люди темные, не ученые, а ты — неправильно. И насчет покосу неправильно, потому мужику лошадь с коровою первое
дело… А десятинки две ежели у мужика есть, так он от свободности и пашенку распашет — не все же на фабрике да по куреням болтаться. Тоже вот насчет выгону…
Наша заводская лошадь зиму-то зимскую за двоих робит, а летом ей и отдохнуть надо.
Но, вероятно, всех больше удивился бы и даже пришел бы в священный ужас
наш уважаемый Родион Антоныч, если бы имел удовольствие слышать настоящий разговор, когда Прейн выдавал Раису Павловну вместе с ее Ришелье прямо на растерзание «компетентных, но не заинтересованных в этом
деле лиц».
— Какой уж у нас ум, Виталий Кузьмич! Так, бродим в потемках — вот и весь
наш ум. Если бы вот высшее образование, тогда другое
дело…
— Авдей Никитич совершенно постороннее лицо в этом
деле, — процедил с своей стороны Майзель. — И мы доверяем ему, как незаинтересованному в
нашем общем
деле.
Я понимаю, зачем приходили другие, но ведь вы, в качестве доктора, нисколько не заинтересованы в
наших заводских
делах.
— Да ведь другой дороги нет к Рассыпному Камню? Наконец нельзя же миновать
наш главный завод… Если бы не генерал, тогда, конечно, мы прокатили бы Евгения Константиныча проселком — и
делу конец. Но генерал, вот где загвоздка. Да ничего не выйдет из этого, если и заночуем у Вершинина.
— Раз
наш полк стоял в Саратовской губернии, — рассказывал Сарматов, складывая ногу на ногу, —
дело было летнее, скучища смертная, хоть петлю на шею…
— Теперь важно на самом
деле проверить
наши теоретические построения, — ораторствовал генерал, неловко повторяя своим телом тяжелый прыжок лошади через ямы.
— Мы собрались здесь для очень важного
дела, и я считаю своей обязанностью выяснить главные цели
нашей консультации.
«Приходи на берег пруда, где стоят две ели, — гласила записка, — там узнаешь одну страшную тайну, которую ношу в своем сердце много-много
дней… Люди бессильны помешать
нашему счастью. Твой добрый гений».
— Я вам говорю, что нельзя. Вы — заводовладелец, и в таком важном
деле необходимо ваше личное вмешательство.
Наша роль с генералом кончилась.
— Это
наша общая цель, генерал, и мы будем работать в этом направлении, — ораторствовал Прейн, шагая по кабинету с заложенными за спину руками. — Нам нужно дорожить каждым хорошим человеком в таком громадном
деле, и я беру на себя смелость обратить ваше особенное внимание, что нам прежде всего важно привлечь к этой работе освежающие элементы.
Неточные совпадения
— дворянин учится наукам: его хоть и секут в школе, да за
дело, чтоб он знал полезное. А ты что? — начинаешь плутнями, тебя хозяин бьет за то, что не умеешь обманывать. Еще мальчишка, «Отче
наша» не знаешь, а уж обмериваешь; а как разопрет тебе брюхо да набьешь себе карман, так и заважничал! Фу-ты, какая невидаль! Оттого, что ты шестнадцать самоваров выдуешь в
день, так оттого и важничаешь? Да я плевать на твою голову и на твою важность!
Лука Лукич. Что ж мне, право, с ним делать? Я уж несколько раз ему говорил. Вот еще на
днях, когда зашел было в класс
наш предводитель, он скроил такую рожу, какой я никогда еще не видывал. Он-то ее сделал от доброго сердца, а мне выговор: зачем вольнодумные мысли внушаются юношеству.
Унтер-офицерша. По ошибке, отец мой! Бабы-то
наши задрались на рынке, а полиция не подоспела, да и схвати меня. Да так отрапортовали: два
дни сидеть не могла.
За Климом —
наши странники // (Им
дело до всего):
Пошли порядки старые! // Последышу-то
нашему, // Как на беду, приказаны // Прогулки. Что ни
день, // Через деревню катится // Рессорная колясочка: // Вставай! картуз долой! // Бог весть с чего накинется, // Бранит, корит; с угрозою // Подступит — ты молчи! // Увидит в поле пахаря // И за его же полосу // Облает: и лентяи-то, // И лежебоки мы! // А полоса сработана, // Как никогда на барина // Не работал мужик, // Да невдомек Последышу, // Что уж давно не барская, // А
наша полоса!